Когда я докладывал об этом
моему генералу, то даже он не мог воздержаться от благосклонной улыбки."А ведь это похоже на дело, мой друг!" — сказал он, обращаясь ко мне. На что я весело ответил:"Всякое заблуждение, ваше превосходительство, имеет крупицу правды, но правды преждевременной, которая по этой причине и именуется заблуждением". Ответ этот так понравился генералу, что он эту же мысль не раз после того в Английском клубе от себя повторял.
Неточные совпадения
Вот почему я ни слова не отвечал на обращенную ко мне речь
генерала и только новым безмолвным поклоном засвидетельствовал о
моей твердой готовности следовать начальственным предписаниям.
Но запальчивость эта не только не оскорбила
генерала, но, напротив того, понравилась ему. На губах его скользнула ангельская улыбка. Это до такой степени тронуло меня, что и на
моих глазах показались слезы. Клянусь, однако ж, что тут не было лицемерия с
моей стороны, а лишь только счастливое стечение обстоятельств!
Генерал взглянул на меня изумленными глазами, но через минуту я убедился, что он понял
мою мысль.
Затем он позвонил и приказал передать мне дело о злоумышленниках, которые отныне, милая маменька, благодаря
моей инициативе, будут уже называться «заблуждающимися». На прощанье
генерал опять протянул мне руку.
Много помог мне и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли знает, за что под арестом сидит! И сколько у него смешных анекдотов! Многие из них я
генералу передал, и так они ему пришли по сердцу, что он всякий день, как я вхожу с докладом, встречает меня словами:"Ну, что, как наш улан! поберегите его,
мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
Вы знаете
мои правила! Вам известно, что я не могу быть предан не всецело! Ежели я кому-нибудь предаюсь, то делаю это безгранично… беззаветно! Я весь тут. Я люблю, чтоб начальник ласкал меня, и ежели он ласкает, то отдаюсь ему совсем! Если сегодня я отдаюсь душой судебному
генералу, то его одного и люблю, и всех его соперников ненавижу! Но ежели завтра меня полюбит контрольный
генерал, то я и его буду любить одного, и всех его соперников буду ненавидеть!
Я не знаю, как это случилось, но после целого месяца неслыханных с
моей стороны усилий и бессонных ночей я почувствовал в голосе
генерала ноту усталости.
Я не только на тебя не сержусь, но думаю, что все это со временем еще к лучшему поправиться может. Так, например: отчего бы тебе немного погодя вновь перед
генералом не открыться и не заверить его, что все это от неопытности твоей и незнания произошло?
Генералы это любят,
мой друг, и раскаивающимся еще больше протежируют!
Прощай, друг
мой; пиши, не удастся ли тебе постигшую грозу от себя отклонить и по-прежнему в любви твоего
генерала утвердиться. А как бы это хорошо было! Любящая тебя мать
Убедившись в этом,
генерал, без сомнения, сам поймет, чего он лишился, пренебрегши
моими заслугами, и тогда мне останется только дать знать стороной, что и
мое сердце не недоступно для раскаяния.
— Говори,
мой друг! — благосклонно ответил
генерал.
— Да, друг
мой; еще я, благодаря пенсиону, могу кой-как концы с концами сводить… — заикнулся было старый
генерал.
— Они в это время отдыхают,
мой друг, полдни… — попробовал оправдаться старый
генерал.
— Ни слова,
мой друг! — серьезно вымолвил старый
генерал и, махнув рукою, отправился в спальную, откуда уже и не выходил целый вечер, прислав сказать сыну, что у него болит голова.
Петенька сделал еще несколько попыток к примирению отца с Стреловым, но всякий раз слышал один ответ:"Ни слова,
мой друг!" — после чего старый
генерал удалялся в спальную и запирался там.
— Ты… ты… ты всей смуте заводчик! Если б не доброта
моя, давно бы тебя в суздаль-монастырь упечь надо! не посмотрела бы, что ты
генерал, а так бы вышколила, что позабыл бы, да и другим бы заказал в семействе смутьянничать! Натко, прошу покорно, в одном городе живут, вместе почти всю дорогу ехали и не могли друг дружке открыться, какой кто матери презент везет!
Едет Сенечка на перекладной, едет и дремлет. Снится ему, что маменька костенеющими руками благословляет его и говорит:"Сенечка, друг
мой! вижу, вижу, что я была несправедлива против тебя, но так как ты
генерал, то оставляю тебе…
мое материнское благословение!"Сенечка вздрагивает, кричит на ямщика:"пошел!"и мчится далее и далее, до следующей станции.
Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера и с жаром начал свое оправдание. Я рассказал, как началось мое знакомство с Пугачевым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской крепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь, правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец я сослался и на
моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во время бедственной оренбургской осады.