Неточные совпадения
Я ехал недовольный, измученный, расстроенный. В М***, где были
у меня
дела по имению, ничто мне не удалось.
Дела оказались запущенными; мои требования встречали или прямой отпор, или такую уклончивость, которая не предвещала ничего доброго. Предвиделось судебное разбирательство, разъезды, расходы. Обладание правом представлялось чем-то сомнительным, почти тягостным.
— Пустое
дело. Почесть что задаром купил. Иван Матвеич, помещик тут был, господин Сибиряков прозывался. Крестьян-то он в казну отдал. Остался
у него лесок — сам-то он в него не заглядывал, а лесок ничего, хоть на какую угодно стройку гож! — да болотце десятин с сорок. Ну, он и говорит, Матвей-то Иваныч: «Где мне, говорит, с этим дерьмом возжаться!» Взял да и продал Крестьян Иванычу за бесценок. Владай!
— Ну вот, его самого. Теперь он
у Адама Абрамыча первый человек состоит. И
у него своя фабричка была подле Адам Абрамычевой; и тоже пофордыбачил он поначалу, как Адам-то Абрамыч здесь поселился. Я-ста да мы-ста, да куда-ста кургузому против нас устоять! Ан через год вылетел. Однако Адам Абрамыч простил. Нынче Прохор-то Петров
у него всем
делом заправляет — оба друг дружкой не нахвалятся.
— Это чтобы обмануть, обвесить, утащить — на все первый сорт. И не то чтоб себе на пользу — всё в кабак!
У нас в М. девятнадцать кабаков числится — какие тут прибытки на ум пойдут! Он тебя утром на базаре обманул, ан к полудню, смотришь, его самого кабатчик до нитки обобрал, а там, по истечении времени, гляди, и
у кабатчика либо выручку украли, либо безменом по темю — и дух вон. Так оно колесом и идет. И за
дело! потому, дураков учить надо. Только вот что диво: куда деньги деваются, ни
у кого их нет!
— Да ведь
у всех на знат'и, что покойник рукой не владел перед смертью! Весь город знает, что Маргарита Ивановна уж на другой
день духовную подделала! И писал-то отец протопоп!
— Ты не пугай — не слишком-то испугались!
У самого Антона Антоныча (Сквозник-Дмухановский) в переделе бывали — и то живы остались! Ты
дело говори: сколько тебе следует?
— Пустое дело-с. Молва одна. Сказывают, это, будто он
у здешнего купца Мосягина жену соблазнил и вместе будто бы они в ту пору дурманом его опоили и капиталом его завладели… Судбище
у них тут большое по этому случаю было, с полгода места продолжалось.
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два раза
дело мое с господином Мосягиным поднимали! Прошлой зимой, в самое, то есть, бойкое время, рекрутский набор был, а
у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено
дело! Стало быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое будет!
P. S. Помните ли вы Ерофеева, милая маменька? того самого Ерофеева, который к нам по праздникам из школы хаживал? Теперь он адвокат, и представьте себе, какую штуку удрал! — взял да и объявил себя специалистом по части скопцов! До тех пор
у него совсем
дел не было, а теперь от скопцов отбою нет! На
днях выиграл одно
дело и получил сорок тысяч. Сорок тысяч, милая маменька!! А ведь он даже не очень умный!
Дело, о котором я писал вам в прошлом письме, развивается так быстро, что теперь
у меня, вместо пятнадцати, уже восемьдесят три человека обвиняемых. Восемьдесят три человека! Восемьдесят три жертвы пагубных заблуждений! Это ужасно!
Много помог мне и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли знает, за что под арестом сидит! И сколько
у него смешных анекдотов! Многие из них я генералу передал, и так они ему пришли по сердцу, что он всякий
день, как я вхожу с докладом, встречает меня словами:"Ну, что, как наш улан! поберегите его, мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
Пишешь ты также, что в
деле твоем много высокопоставленных лиц замешано, то признаюсь, известие это до крайности меня встревожило. Знаю, что ты
у меня умница и пустого
дела не затеешь, однако не могу воздержаться, чтобы не сказать: побереги себя, друг мой! не поставляй сим лицам в тяжкую вину того, что, быть может, они лишь по легкомыслию своему допустили! Ограничь свои действия Филаретовым и ему подобными!
Собственно, Ерофеев взял на себя лишь декоративную часть этого
дела, на суде же
у каждого из обвиненных будет по два защитника и по два подручных.
В прежние времена, когда еще «свои мужички» были, родовое наше имение, Чемезово, недаром слыло золотым
дном. Всего было
у нас довольно: от хлеба ломились сусеки; тальками, полотнами, бараньими шкурами, сушеными грибами и другим деревенским продуктом полны были кладовые. Все это скупалось местными т — скими прасолами, которые зимою и глухою осенью усердно разъезжали по барским усадьбам.
Так за Деруновым и утвердилась навсегда кличка «министр». И не только
у нас в доме, но и по всей округе, между помещиками, которых
дела он, конечно, знал лучше, нежели они сами. Везде его любили, все советовались с ним и удивлялись его уму, а многие даже вверяли ему более или менее значительные куши под оборот, в полной уверенности, что Дерунов не только полностью отдаст деньги в срок, но и с благодарностью.
Но тогда было время тугое, и, несмотря на оборотливость Дерунова,
дела его развивались не особенно быстро. Он выписался из мещан в купцы, слыл за человека зажиточного, но долго и крепко держался постоялого двора и лабаза. Может быть, и скопился
у него капиталец, да по тогдашнему времени пристроить его было некуда.
— Господи! — засуетился он около меня, — легко ли
дело, сколько годов не видались! Поди, уж лет сорок прошло с тех пор, как ты
у меня махонькой на постоялом лошадей кармливал!
— Да
у вас, чай,
дела; еще задержишь…
— Какие
дела! всех
дел не переделаешь! Для делов дельцы есть — ну, и пускай их, с богом, бегают! Господи! сколько годов, сколько годов-то прошло! Голова-то
у тебя ведь почесть белая! Чай, в город-то в родной въехали, так диву дались!
— Какое же
дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что статья подходящая! — а много ли барыша нажили! Побились, побились, да к тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы в округе
у меня в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых водах!
У меня в год-то, может, больше сотни
дел во всех местах перебывает.
— Разом ничего вы, сударь, с них не получите, потому что
у них и денег-то настоящих нет. Придется в рассрочку
дело оттягивать. А рассрочка эта вот что значит: поплатят они с грехом пополам годок, другой, а потом и надоест: всё плати да плати!
— Посмотри! что ж, и посмотреть не худое
дело! Старики говаривали:"Свой глазок — смотрок!"И я вот стар-стар, а везде сам посмотрю. Большая
у меня сеть раскинута, и не оглядишь всеё — а все как-то сердце не на месте, как где сам недосмотришь! Так день-деньской и маюсь. А, право, пять тысяч дал бы! и деньги припасены в столе — ровно как тебя ждал!
Еще на
днях один становой-щеголь мне говорил:"По-настоящему, нас не становыми приставами, а начальниками станов называть бы надо, потому что я, например, за весь свой стан отвечаю: чуть ежели кто ненадежен или в мыслях нетверд — сейчас же к сведению должен дать знать!"Взглянул я на него — во всех статьях куроед! И глаза врозь, и руки растопырил, словно курицу поймать хочет, и носом воздух нюхает. Только вот мундир — мундир, это точно, что ловко сидит!
У прежних куроедов таких мундирчиков не бывало!
— И кончать тоже с умом надо. Сами в глаза своего
дела не видели, а кругом пальца обернуть его хотите. Ни с мужиками разговору не имели, ни какова такова земля
у вас есть — не знаете. Сколько лет терпели, а теперь в две минуты конец хотите сделать!
Кабы платье-то
у меня хорошее было, мне бы в карете ездить надо, а за нее поди пять рублей в
день отдать мало!
— Стало быть, перепустили маленько. А вы, господа, не всё зараз. Посрамословьте малость, да и на завтра что-нибудь оставьте! Дней-то ведь впереди много
у бога!
— Позвольте! — воскликнул я, не откладывая
дела в долгий ящик, — есть
у меня одна вещица:"Происшествие в Абруццских горах"… Происшествие это случилось со мной лично, и если угодно, я охотно расскажу вам его.
— Слышал я что-то; один купец
у нас сказывал, что с ним под Корчевой на постоялом такое же
дело приключилось…
— Ну, он самый и есть… мужчина!
У нас, батюшка, нынче все
дела полюбовным манером кончаются. Это прежде онлют был, а нынче смекнул, что без огласки да потихоньку не в пример лучше.
— Не говорите, сударь! Такого подлеца, как этот самый Осип Иванов,
днем с огнем поискать! Живого и мертвого готов ободрать.
У нас в К. такую механику завел, что хоть брось торговать. Одно обидно: все видели,
у всех на знати, как он на постоялом, лет тридцать тому назад, извозчиков овсом обмеривал!
— Не счастье-с, а вся причина в том, что он проезжего купца обворовал. Останавливался
у него на постоялом купец, да и занемог. Туда-сюда, за попом, за лекарем, ан он и душу богу отдал. И оказалось
у этого купца денег всего двадцать пять рублей, а Осип Иваныч пообождал немного, да и стал потихоньку да полегоньку, шире да глубже, да так, сударь, это
дело умненько повел, что и сейчас
у нас в К. никто не разберет, когда именно он разбогател.
— Еще бы! Разумеется, кому же лучше знать! Я об том-то и говорю: каковы в Петербурге сведения! Да-с, вот извольте с такими сведениями
дело делать! Я всегда говорил:"Господа! покуда
у вас нет живогоисследования, до тех пор все равно, что вы ничего не имеете!"Правду я говорю? правду?
— Оне
у меня, ваше превосходительство, к своему
делу приставлены-с, потому, мы так насчет этого судим, что коли-ежели эта самая… хочь бы дама-с… да ежели по нашему месту без трудов-с… больших тут мечтаниев ожидать нужно-с!
— Нет уж… А вот
у нас, в Кашине, один купец в Петербурге был, так сказывал: каждый
день, говорит, на Невскиим в золотых каретах…
— Ну, все-таки… Впрочем, это
дело прошлое, я не об том… Скажите, неужели же
у отца совсем-совсем никакого лесу не осталось?.. Ну, понимаете, который бы продать было можно?
Дело в том, что Петеньке до зарезу нужно было иметь пятнадцать тысяч рублей, которые он и предположил занять или
у Стрелова лично, или через его посредство, под документ. Стрелов и с своей стороны не прочь был дать деньги, но требовал, чтобы долговой документ был подписан самим стариком-генералом.
— Живет! Вон окно-то — там и ютится. Был я
у него намеднись, нагажено
у него, насорено в горнице-то! Ни
у дверей, ни
у окон настоящих запоров нет; войди к нему ночью, задуши — никто три
дня и не проведает! Да и сам-то он словно уж не в уме!
— Одно
дело — стар, другое
дело — разоренье. Теперь он, можно сказать, весь обнажился; ни
у него хлеба, ни травы — хуже, не чем
у иного мужика!
— Пытал тоже судиться, да смех один вышел: хоть каждый
день ты с курицей судись, а она все пойдет, где ей лакомо. Надзору
у него нет; самому досмотреть нет возможности, а управителя нанять — три полсотни отдать ему надо. Да и управителю тут ни в жизнь не углядеть, потому, в одном месте он смотрит, а в другом, гляди, озоруют!
— Однако нехороши
у вас
дела!
Придет он к тебе: в кармане
у него грош, на лице звания нет, а тысячным
делом орудовать берется.
"Нет, не ври, а верное
дело, что я ничем твоего попа не хуже… даже звание
у нас с ним одно!
— Да уж где только эта кляуза заведется — пиши пропало.
У нас до Голозадова насчет этого тихо было, а поселился он — того и смотри, не под суд, так в свидетели попадешь!
У всякого, сударь, свое
дело есть,
у него
у одного нет; вот он и рассчитывает:"Я, мол, на гулянках-то так его доеду, что он последнее отдаст, отвяжись только!"
— И все-таки скажу тебе: говоришь ты, ровно балалайка бренчишь, а ничего в нашем
деле не смыслишь.
У нас колесо-то с каких пор заведено? Ты знаешь ли?
— Я не говорю:"нет истины"; я говорю только:"нет безотносительнойистины". Если угодно, я поясню вам это примером. Недавно
у меня на руках было одно
дело по завещанию. Купец отказал жене своей имение, но при этом употребил в завещании следующее выражение:"жене моей, такой-то, за ее любовь, отказываю в вечное владението-то и то-то". Как, по вашему мнению, следует ли считать жену покойного собственницей завещанного имения?
Хотя мы оба путешествовали по
делам, от которых зависел только наш личный интерес, но в то же время нас ни на минуту не покидала мысль, что, кроме личных интересов,
у нашей жизни есть еще высшая цель, известная под названием"украшения столбцов".
— Как вам сказать… он
у нас мировым судьей служит. Да он здесь, с нами же едет, только во втором классе. Почуяла кошка, чье мясо съела, — предупредить грозу хочет! Да н'ишто ему: спеши! поспешай! мы свое
дело сделаем!
Помилуйте! — говорю я, — разве можно иметь
дело с людьми,
у которых губы дрожат, глаза выпучены и руки вертятся, как крылья
у мельницы?
Поэтому, хотя он в настоящую минуту и не
у дел, но считает карьеру свою далеко не оконченною, и когда проезжает мимо сената, то всегда хоть одним глазком да посмотрит на него.