Все это я и прежде очень хорошо знал. Я знал и то, что"дураков учить надо", и то, что"с суконным рылом"в калашный ряд соваться не следует, и то, что"на то
в море щука, чтобы карась не дремал". Словом сказать, все изречения, в которых, как в неприступной крепости, заключалась наша столповая, безапелляционная мудрость. Мало того, что я знал:при одном виде избранников этой мудрости я всегда чувствовал инстинктивную оторопь.
Свежевать и приговаривать:"Не суйся, дурак, с суконным рылом в калашный ряд чай пить! забыл, дурак, что на то щука
в море, чтобы карась не дремал!
Неточные совпадения
Ясно, что при такой обстановке совсем невозможно было бы существовать, если б не имелось
в виду облегчительного элемента, позволяющего взглянуть на все эти ужасы глазами пьяного человека, который готов и
море переплыть, и с колокольни соскочить без всякой мысли о том, что из этого может произойти.
С тех пор прошло около двадцати лет.
В продолжение этого времени я вынес много всякого рода жизненных толчков, странствуя по
морю житейскому. Исколесовал от конца
в конец всю Россию, перебывал во всевозможных градах и весях: и соломенных, и голодных, и холодных, но не видал ни Т***, ни родного гнезда. И вот, однако ж, судьба бросила меня и туда.
В 1848 году путешествовали мы с известным адвокатом Евгением Легкомысленным (для чего я привлек к моему рассказу адвоката Легкомысленного — этого я и теперь объяснить себе не могу; ежели для правдоподобия, то ведь
в 1848 году и адвокатов,
в нынешнем значении этого слова, не существовало!!) по Италии, и, как сейчас помню, жили мы
в Неаполе, волочились за миловидными неаполитанками, ели frutti di mare [дары
моря (итал.)] и пили una fiasca di vino. [фляжку вина (итал.)]
В барской усадьбе живет старый генерал Павел Петрович Утробин;
в новом домике, напротив, — хозяйствует Антошка кабатчик, Антошка прасол, Антошка закладчик, словом, Антошка — homo novus, [новый человек (лат.)] выброшенный волнами современной русской цивилизации на поверхность житейского
моря.
Сообразив составленный Петенькой план, он понял, что тут предстоит целое
море построек, переносок, посадок, присадок, — и селезенка пуще, чем когда-либо, заиграла
в нем.
В Крыму, на Черном
море, на берегах Дуная гремела война, но мы так далеко засели, что вести о перипетиях военных действий доходили до нас медленно и смутно.
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся // Монахов
в море гнал, // Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, // Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
И когда турки, обрадовавшись, что достали себе такого слугу, стали пировать и, позабыв закон свой, все перепились, он принес все шестьдесят четыре ключа и роздал невольникам, чтобы отмыкали себя, бросали бы цепи и кандалы
в море, а брали бы наместо того сабли да рубили турков.
Неточные совпадения
Постоем совсем
заморил, хоть
в петлю полезай.
Аммирал-вдовец по
морям ходил, // По
морям ходил, корабли водил, // Под Ачаковом бился с туркою, // Наносил ему поражение, // И дала ему государыня // Восемь тысяч душ
в награждение.
Какою рыбой сглонуты // Ключи те заповедные, //
В каких
морях та рыбина // Гуляет — Бог забыл!..»
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии Черного
моря в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен
в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие
в том состоит, что византийские деньги
в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Едва увидел он массу воды, как
в голове его уже утвердилась мысль, что у него будет свое собственное
море.