Неточные совпадения
Сегодня на вершок короче, завтра — на вершок длиннее:
все это еще
больше удерживает дело на почве внезапностей и колебаний, нимало не разъясняя самого принципа обуздания.
Большой каменный двухэтажный дом, с башнями по бокам и вышкой посередине; штукатурка местами обвалилась; направо и налево каменные флигеля, службы, скотные и конные дворы, оранжереи, теплицы; во
все стороны тянутся проспекты, засаженные столетними березами и липами; сзади — темный, густой сад; сквозь листву дерев и кустов местами мелькает стальной блеск прудов.
Троекратный пронзительный свист возвещает пассажирам о приближении парохода к пристани. Публика первого и второго классов высыпает из кают на палубу; мужики крестятся и наваливают на плечи мешки. Жаркий июньский полдень; на небе ни облака; река сверкает. Из-за изгиба виднеется
большое торговое село Л.,
все залитое в лучах стоящего на зените солнца.
Я догадался, что имею дело с бюрократом самого новейшего закала. Но — странное дело! — чем
больше я вслушивался в его рекомендацию самого себя, тем
больше мне казалось, что, несмотря на внешний закал, передо мною стоит
все тот же достолюбезный Держиморда, с которым я когда-то был так приятельски знаком. Да, именно Держиморда! Почищенный, приглаженный, выправленный, но
все такой же балагур, готовый во всякое время и отца родного с кашей съесть, и самому себе в глаза наплевать…
Словом сказать, настоящих, «отпетых» бюрократов, которые не прощают, очень мало, да и те вынуждены вести уединенную жизнь. Даже таких немного, которые прощают без подмигиваний.
Большая же часть прощает с пением и танцами, прощает и во
все колокола звонит: вот, дескать, какой мы маскарад устроиваем!
— Отчет? А помнится, у вас же довелось мне вычитать выражение: «ожидать поступков». Так вот в этом самом выражении резюмируется программа
всех моих отчетов, прошедших, настоящих и будущих. Скажу даже
больше: отчет свой я мог бы совершенно удобно написать в моей к — ской резиденции, не ездивши сюда. И ежели вы видите меня здесь, то единственно только для того, чтобы констатировать мое присутствие.
— Слуга покорный-с. Нынче, сударь,
все молодежь пошла. Химии да физики в ходу, а мы ведь без химий век прожили, а наипаче на божью милость надеялись. Не годимся-с. Такое уж нонче время настало, что в церкву не ходят, а
больше, с позволения сказать, в удобрение веруют.
— Он самый-с. В земстве-с, да-с. Шайку себе подобрал… разночинцев разных…
все места им роздал, — ну, и держит уезд в осаде. Скоро дождемся, что по
большим дорогам разбойничать будут. Артели, банки, каммуны… Это дворянин-с! Дворянин, сударь, а какими делами занимается! Да вот батюшка лучше меня распишет!
Я не только на тебя не сержусь, но думаю, что
все это со временем еще к лучшему поправиться может. Так, например: отчего бы тебе немного погодя вновь перед генералом не открыться и не заверить его, что
все это от неопытности твоей и незнания произошло? Генералы это любят, мой друг, и раскаивающимся еще
больше протежируют!
Во-вторых, кабаков было не
больше пяти-шести на
весь город; теперь на каждый переулок не менее пяти-шести кабаков.
У меня в год-то, может,
больше сотни дел во
всех местах перебывает.
— Посмотри! что ж, и посмотреть не худое дело! Старики говаривали:"Свой глазок — смотрок!"И я вот стар-стар, а везде сам посмотрю.
Большая у меня сеть раскинута, и не оглядишь всеё — а
все как-то сердце не на месте, как где сам недосмотришь! Так день-деньской и маюсь. А, право, пять тысяч дал бы! и деньги припасены в столе — ровно как тебя ждал!
Долго мы ехали
большою дорогой и не заводили разговора. Мне
все мерещился"кандауровский барин"."Чуть-чуть не увезли!" — как просто и естественно вылилась эта фраза из уст Николая Осипыча! Ни страха, ни сожаления, ни даже изумления. Как будто речь шла о поросенке, которого чуть-чутьне задавили дорогой!
Как
все изменилось! как
все вдруг шарахнулось в сторону! Давно ли исправники пламенели либерализмом, давно ли частные пристава обливались слезами, делая домовые выемки! Давно ли?.. да не
больше десяти лет тому назад!
Однако, как он сразу в своем деле уверился, так тут ему что хочешь говори: он
всё мимо ушей пропущает!"Айда домой, Федор! — говорит, — лес первый сорт! нечего и смотреть
больше! теперь только маклери, как бы подешевле нам этот лес купить!"И купит, и цену хорошую даст, потому что он настоящий лес видел!
И чем дольше я думал, тем
больше и
больше таяла моя недавняя решимость действовать с умом. И по мере того как она исчезала, на ее место, сначала робко, но потом
все настойчивее и настойчивее, всплывала другая решимость: бросить! Бросить
все и бежать!
— Парень-то уж больно хорош. Говорит:"Можно сразу капитал на капитал нажить". Ну, а мне что ж! Состояние у меня достаточное; думаю, не
все же по гривенникам сколачивать, и мы попробуем, как люди разом
большие куши гребут. А сверх того, кстати уж и Марья Потапьевна проветриться пожелала.
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят! Может, за каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он с грибками да с маслицем! Конечно, я за
большим не гонюсь… Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже есть… Сыт, одет… А все-таки, как подумаешь: этакой аспид, а на даровщину
все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
Это точно, что по нынешнему времю
все господа
большую претензию имеют…
Во всяком случае,
все это наполняло бездну праздного времени и, в то же время, окончательно уничтожало в генерале чувство действительности. Стрелов понял это отлично и с
большим искусством поддерживал фантастическое настроение генеральского духа.
Прочитав это письмо, генерал окончательно поник головой. Он даже по комнатам бродить перестал, а сидел, не вставаючи, в
большом кресле и дремал. Антошка очень хорошо понял, что письмо Петеньки произвело аффект, и сделался еще мягче, раболепнее. Евпраксея, с своей стороны, прекратила неприступность.
Все люди начали ходить на цыпочках, смотрели в глаза, старались угадать желания.
— Леску у Гололобова десятин с полсотни, должно быть, осталось — вот Хрисашка около него и похаживает. Лесок нешто, на худой конец, по нынешнему времени, тысяч пяток надо взять, но только Хрисашка теперича так его опутал, так опутал, что ни в жизнь ему
больше двух тысяч не получить. Даже
всех прочих покупателев от него отогнал!
Больше всё из столиц пишут:"Школы, мол, устроивать надо!"а сами что-то и носу не показывают!
— Ты и
больше моего смыслишь, да не
все сказываешь!
Даже и ныне, когда
все уже совершилось и желать
больше нечего, я все-таки не прочь посочувствовать тем людям, которые продолжают нечто желать.
Начертив себе эти границы, она
все пространство, в них заключающееся, наполнит благородным энтузиазмом, но только этопространство — ни
больше, ни меньше.
Почти
все наши старшие офицеры женаты; стало быть, если б даже не было помещиц (а их, по слухам, достаточно, и притом
большая часть принадлежит к числу таких, которым, как у нас в школе говаривали, ничто человеческое не чуждо), то можно будет ограничиться и своими дамами.
Конечно, в манерах наших женщин (не
всех, однако ж; даже и в этом смысле есть замечательные исключения) нельзя искать той женственной прелести, се fini, ce vaporeux, [той утонченности, той воздушности (франц.)] которые так поразительно действуют в женщинах высшего общества (tu en sais quelque chose, pauvre petite mere, toi, qui, a trente six ans, as failli tourner la tete au philosophe de Chizzlhurst [ты, в тридцать шесть лет чуть не вскружившая голову чизльгёрстскому философу, ты в этом знаешь толк, милая мамочка (франц.)]), но зато у них есть непринужденность жеста и очень
большая свобода слова, что, согласись, имеет тоже очень
большую цену.
Но
все это дурная привычка — и ничего
больше!
Но это еще не
всё, мой друг. Наука жить в свете —
большая наука, без знания которой мужчина может нравиться только офицерше, но не женщине.
Я уж не впервые слышу эту угрозу из уст Лукьяныча. Всякий раз, как я приезжаю в Чемезово, он считает своим долгом пронзить меня ею. Мало того: я отлично знаю, что он никогда не решится привести эту угрозу в действие, что с его стороны это только попытка уязвить меня, заставить воспрянуть духом, и ничего
больше. И за
всем тем, всякий раз, как я слышу эту просьбу «ослобонить», я невольно вздрагиваю при мысли о той беспомощности, в которой я найдусь, если вдруг, паче чаяния, стрясется надо мной такая беда.
И скажу тебе откровенно, что даже после выхода замуж я года три еще боялась его;
все казалось: ах, какой он
большой!
— Мало ли, друг мой, в доме занятий найдется? С той минуты, как утром с постели встанешь, и до той, когда вечером в постель ляжешь, —
всё в занятиях. Всякому надо приготовить, за
всем самой присмотреть. Конечно, всебольше мелочи, но ведь ежели с мелочами справляться умеешь, тогда и
большое дело не испугает тебя.
— Возмущение от него
большое выходило. Чуть что — сейчас опишет и начнет, это, распространять.
Все мы, сударь, человеки и человеческим слабостям причастны, а он выше
всех себя мнил. Вот мы его однажды подкараулили да к господину становому, вместе с писаниями, и представили.
Но Коронат приходил не
больше двух-трех раз в год, да и то с таким видом, как будто его задолго перед тем угнетала мысль:"И создал же господь бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был молодой человек несообщительный и угрюмый; чем старше он становился, тем неуклюжее и неотесаннее делалась
вся его фигура.
Вы скажите матери, что я не
больше пяти лет буду ей в тягость и что, по выходе из академии, не только не обращусь к ней за помощью, но, пожалуй, даже возвращу
все ее траты на меня.
— Да не слыхать н'ишто. Видится, как будто она в доме-то головой. Он
все председателем в управе состоит,
больше в городе живет, а она здесь распоряжается. Нынче, впрочем, у них не очень здорово. Несчастья пошли. Сначала-то сын старшенький изобидел…
— Тебе бы
всё ласки! а ты пойми, что у людей разные темпераменты бывают. Один любит приласкаться, маменькину ручку поцеловать, а другому это просто в голову не приходит. Коронат скромен, учится хорошо, жалоб на него нет; мне кажется, что
больше ты и требовать от него не вправе.
Я взглянул на них: Филофей Павлыч делал вид, что слушает… но не
больше, как из учтивости, Машенька даже не слушала; она смотрела совсем в другую сторону, и
вся фигура ее выражала:"Господи! сказано было раз… чего бы, кажется!"
— Мне
все равно, как ты подплясываешь, — говорит он, — за один ли страх, или вместе за страх и за совесть! Ты подплясываешь — этого с меня довольно, и
больше ничего я не могу от тебя требовать! И не только не могу, но даже не понимаю, чтобы можно было далее, простирать свои требования!
Но смею думать, что это только диалектические особенности, ибо, ежели резюмировать наши убеждения в кратчайшей форме, отрешив их от диалектических приемов, а особенно ежели взять во внимание те практические применения, которые эти убеждения получают, проходя сквозь горнило департамента, в котором мы оба служим, то, право, окажется, что
вся наша полемика есть не что иное, как
большое диалектическое недоразумение.
Больше он ничего не сказал, но весть об этом разговоре с быстротою молнии разнеслась по городу, так что на следующий день, когда, по случаю какого-то чиновничьего парада, мы были в сборе, то
все уже были приготовлены к чему-то решительному.
— Ничего стыдного нет. Рука у него теперь мягкая, словно бархат. И сам он добрее, мягче сделался. Бывало, глаза так и нижут насквозь, а нынче
больше все под лоб зрачки-то закатывать стал. Очень уж, значит, за отечество ему прискорбно! Намеднись мы в клубе были, когда газеты пришли. Бросился, это, Удодов, конверт с «Ведомостей» сорвал:"Держится! — кричит, — держится еще батюшка-то наш!"Это он про Севастополь! Ну, да прощайте! Секрет!
— Да у них еще то ли есть! В модных магазинах показывают, как барыни платья примеривают! Приедет, это, дама — и
всё из
большого света! — разденется декольте, а из соседней комнаты кавалер на нее сквозь щелочку и смотрит.