Неточные совпадения
Сообразите только, возможное ли это
дело! чтобы
вопрос глубоко человеческий,
вопрос, затрогивающий основные отношения человека к жизни и ее явлениям, мог хотя на одну минуту оставаться для человека безынтересным, а тем более мог бы помешать ему устроиваться на практике возможно выгодным для себя образом, — и вы сами, наверное, скажете, что это вздор!
Другое
дело, если б он рассказал самую подноготную выжимательного процесса; но ведь и то сказать: еще
вопрос, понимал ли он сам, что тут существует какая-то подноготная и что она может быть подвергаема нравственной оценке.
Я обратился к
вопросу: что такое завещание? — и на этом простом
вопросе, играя им, так сказать, во всех направлениях, я в буквальном смысле слова кругом пальца обвертел все
дело.
Но тут я, конечно, уже остерегся от обращения к
вопросу, что такое духовное завещание, а прямо поставил
дело на почву строгой законности, на почву несовместимости понятия о владении с понятием о собственности.
Разумеется, если бы меня спросили, достигнется ли через это «дозволение» разрешение так называемого"женского
вопроса", я ответил бы:"Не знаю, ибо это не мое
дело".
Если бы меня спросили, подвинется ли хоть на волос
вопрос мужской, тот извечный
вопрос об общечеловеческих идеалах, который держит в тревоге человечество, — я ответил бы:"Опять-таки это не мое
дело".
И на мой
вопрос: «Дома ли Катерина Михайловна?» — мне ответят: «Оне сегодня в окружном суде Мясниковское
дело защищают»?!
— Оставь, сделай милость, нынешнее время в покое. Сколько бы мы с тобой об нем ни судачили — нам его не переменить. Что же касается до того, кто умнее и кто глупее, то, по мнению моему, всякий «умнее» там, где может судить и действовать с большим знанием
дела. Вот почему я и полагаю, что в настоящем случае Коронат — умнее.Ведь правда? ведь не можешь же ты не понимать, что поднятый им
вопрос гораздо ближе касается его, нежели тебя?
А между тем какое глубокое разномыслие
разделяет их по этому коренному
вопросу!
— Господа! — сказал он, — к удивлению моему, я с каждым
днем все больше и больше убеждаюсь, что как ни беспощадна полемика, которую ведет против меня наш общий друг Плешивцев, но, в сущности, мы ни по одному
вопросу ни в чем существенном не расходимся.
Из области государства
дело переходит в область
вопроса о кличках и о принадлежности тому или другому хозяину.
Но живая, впечатлительная натура его, при полном отсутствии всякой устойчивости, не позволяла ему и на этот раз остаться в стороне от
вопросов дня, волновавших тогдашних хлопотунов.
Собеседники снова вместе засмеялись и Бодростина, не отрицая настояний Жозефа, что он «скверно создан», отвечала, что женщины гораздо покорнее мужчин воле Промысла, устроившего все так, как оно устроено, и затем прямо поворотила речи к насущному
вопросу дня, то есть к тому, как быть с собою злополучному Иосафу?
Неточные совпадения
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют.
Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии
вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями
вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его было более личной веры в правоту защищаемого
дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.
— Если поискать, то найдутся другие. Но
дело в том, что искусство не терпит спора и рассуждений. А при картине Иванова для верующего и для неверующего является
вопрос: Бог это или не Бог? и разрушает единство впечатления.
Это
дело не мое личное, а тут
вопрос об общем благе.
— Обещание дано было прежде. И я полагал, что
вопрос о сыне решал
дело. Кроме того, я надеялся, что у Анны Аркадьевны достанет великодушия… — с трудом, трясущимися губами, выговорил побледневший Алексей Александрович.