Даже раскаяние, эта податливейшая из всех форм внутреннего человеческого самосуда, слишком
тяжеловесно, чтобы плечи раба могли выносить его бремя.
Он снова входил теперь в барский дом, с тою только разницею, что здесь аристократизм был настоящий: как-то особенно внушительно висела на окнах бархатная драпировка; золото, мебель, зеркала — все это было
тяжеловесно богато; тропические растения, почти затемняя окна, протягивали свою сочную зелень; еще сделанный в екатерининские времена паркет хоть бы в одном месте расщелился.