Неточные совпадения
Что бы разум и сердце произвести ни захотели, тебе оно, о! сочувственник мой, посвящено да будет. Хотя мнения мои о многих вещах различествуют с твоими, но сердце твое бьет моему согласно — и ты мой
друг.
Мой
друг! ты близ моего сердца живешь — и имя твое да озарит сие начало.
Отужинав с моими
друзьями, я лег в кибитку.
Но слух носится, что в дополнение вскоре издан будет указ и тем родам, которые дворянское свое происхождение докажут за 200 или 300 лет, приложится титло маркиза или
другое знатное, и они пред
другими родами будут иметь некоторую отличность.
— У меня, мой
друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет.
Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как эта устанет, возьмусь за
другую; дело-то и споро.
—
Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают.
— Между тем пахарь запряг
другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Те и
другие живут в деревнях; но одни платят известное, а
другие должны быть готовы платить то, что господин хочет.
Одни судятся своими равными; а
другие в законе мертвы, разве по делам уголовным.
Я рад был и сему зрелищу; соглядал величественные черты природы и не в чванство скажу: что
других устрашать начинало, то меня веселило.
Вообрази, мой
друг, наше положение; все, что я ни скажу, все слабо будет в отношении моего чувствия.
Наконец, судна нашего правитель, более нежели все
другие к опасностям морских происшествий обыкший, взиравший поневоле, может быть, на смерть хладнокровно в разных морских сражениях в прошедшую турецкую войну в Архипелаге, решился или нас спасти, спасаяся сам, или погибнуть в сем благом намерении: ибо, стоя на одном месте, погибнуть бы нам должно было.
Взоры наши стремилися вослед то за тем, то за
другим, и молитва наша о их сохранении была нелицемерна.
Каково было моей души положение, мой
друг, сам отгадывай, ибо ты меня довольно знаешь.
Нередко помышляли мы вытти из судна и шествовать по каменной гряде к берегу, но пребывание одного из наших сопутников на камне уже несколько часов и скрытие
другого из виду представляло нам опасность перехода более, может быть, нежели она была в самом деле.
Г. сержант мне сказал: —
Друг мой, я не смею.
— Се слабое, мой
друг, изображение того, что я чувствовал.
Вообрази себя, мой
друг, на краю гроба, не почувствуешь ли корчащий мраз, лиющийся в твоих жилах и завременно жизнь пресекающий.
— Отгадай, мой
друг, какой его был ответ.
— Я вышел из терпения: — Должность ли твоя людей убивать, скаредный человек; и ты носишь знаки отличности, ты начальствуешь над
другими!..
На
другой день, нашед большую шлюпку, доехали мы до Ораниенбаума благополучно.
В Петербурге я о сем рассказывал тому и
другому.
Нет, мой
друг, — говорил мой повествователь, вскочив со стула, — заеду туда, куда люди не ходят, где не знают, что есть человек, где имя его неизвестно.
— Поспешай, мой
друг, — вещает ему унизанный орденами, — поспешай, возьми сей пакет, отдай его в Большой Морской.
— Ступай же, мой
друг, и как скоро получишь, то возвращайся поспешно и нимало не медли; я тебе скажу спасибо не одно.
Так-то наш г. казначей; уже
другой раз по его представлению меня отсылают в уголовную палату.
Другие, видя, что договариваться уже было не о чем, все от него отошли.
— Меня сие удивило чрезмерно, и я не мог вытерпеть, чтоб ему не сказать, что я удивляюсь просьбе его о вспоможении, когда он не хотел торговаться о прогонах и давал против
других вдвое.
У меня был обед, и множество так называемых
друзей, собравшись, насыщали праздный свой голод на мой счет. Один из бывших тут, который внутренне меня не любил, начал говорить с сидевшим подле него, хотя вполголоса, но довольно громко, чтобы говоренное жене моей и многим
другим слышно было.
Но к сему присовокупили и
другое.
После того купил я дом и
другие сделал приобретения.
Тщетно я говорил, что запрещение не может существовать на то, чего нет в имении, тщетно я говорил, что по крайней мере надлежало бы сперва продать оставшееся имение и выручить недоимку сей продажею, а потом предпринимать
другие средства; что я звания своего не утаивал, ибо в дворянском уже купил дом.
Сие последнее повествуя, рассказывающий возвысил свой голос. — Жена моя, едва сие услышала, обняв меня, вскричала: — Нет, мой
друг, и я с тобою. — Более выговорить не могла. Члены ее все ослабели, и она упала бесчувственна в мои объятия. Я, подняв ее со стула, вынес в спальную комнату и не ведаю, как обед окончался.
В толико жестоком отчаянии, лежащу мне над бездыханным телом моей возлюбленной, один из искренних моих
друзей прибежал ко мне: — Тебя пришли взять под стражу, команда на дворе.
Ибо справедливо думал, что в самодержавном правлении она одна в отношении
других может быть беспристрастна.
Возмущенные соки мыслию стремилися, мне спящу, к голове и, тревожа нежный состав моего мозга, возбудили в нем воображение. Несчетные картины представлялись мне во сне, но исчезали, как легкие в воздухе пары. Наконец, как то бывает, некоторое мозговое волокно, тронутое сильно восходящими из внутренних сосудов тела парами, задрожало долее
других на несколько времени, и вот что я грезил.
В единой из чаш лежала книга с надписью «Закон милосердия»; в
другой — книга же с надписью «Закон совести».
Другой восклицал: — Он обогатил государство, расширил внутреннюю и внешнюю торговлю, он любит науки и художества, поощряет земледелие и рукоделие.
Голова ее покрыта была шляпою, когда все
другие обнаженными стояли главами.
Их призови себе в
друзей.
Если из среды народныя возникнет муж, порицающий дела твоя, ведай, что той есть твой
друг искренний.
Они метали на меня и
друг на
друга искаженные взоры, в коих господствовали хищность, зависть, коварство и ненависть.
Но сколь прискорбно было видеть, что щедроты мои изливалися на богатого, на льстеца, на вероломного
друга, на убийцу иногда тайного, на предателя и нарушителя общественной доверенности, на уловившего мое пристрастие, на снисходящего моим слабостям, на жену, кичащуюся своим бесстыдством.
Я взялся за нянюшкино лекарство, но, не привыкнув пить вдруг по пяти чашек, попотчевал излишне для меня сваренным молодого человека, который сидел на одной со мной лавке, но в
другом углу у окна.
Кто мир нравственный уподобил колесу, тот, сказав великую истину, не иное что, может быть, сделал, как взглянул на круглый образ земли и
других великих в пространстве носящихся тел, изрек только то, что зрел.
Поступая в познании естества, откроют, может быть, смертные тайную связь веществ духовных или нравственных с веществами телесными или естественными; что причина всех перемен, превращений, превратностей мира нравственного или духовного зависит, может быть, от кругообразного вида нашего обиталища и
других к солнечной системе принадлежащих тел, равно, как и оно, кругообразных и коловращающихся…
Нет, мой
друг! я пью и ем не для того только, чтоб быть живу, но для того, что в том нахожу немалое услаждение чувств.
Неточные совпадения
Осип. Давай их, щи, кашу и пироги! Ничего, всё будем есть. Ну, понесем чемодан! Что, там
другой выход есть?
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то
другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем
другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у
другого.