Неточные совпадения
Кто ведает из трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят, безгласным
в придворной грамматике называется, что ему ни А… ни О… во всю жизнь свою сказать не удалося [См. рукописную «Придворную грамматику» Фонвизина.]; что он одолжен, и сказать стыдно кому, своим возвышением; что
в душе своей он скареднейшее есть существо; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не
больше ему стоят, как выпить стакан воды; что ланиты его никогда от стыда не краснели, разве от
гнева или пощечины; что он друг всякого придворного истопника и раб едва-едва при дворе нечто значащего.
— У нас все так полагают, что Сид Тимофеич на барина слово знал, потому всегда он мог произвесть покойника
в большой гнев, а сколь он ему бывало одначе ни грубит, но тот его совсем удалить не мог.
Неточные совпадения
Он выставит его только, может быть, завтра или даже через несколько дней, приискав момент,
в который сам же крикнет нам: «Видите, я сам отрицал Смердякова
больше, чем вы, вы сами это помните, но теперь и я убедился: это он убил, и как же не он!» А пока он впадает с нами
в мрачное и раздражительное отрицание, нетерпение и
гнев подсказывают ему, однако, самое неумелое и неправдоподобное объяснение о том, как он глядел отцу
в окно и как он почтительно отошел от окна.
В субботу вечером явился инспектор и объявил, что я и еще один из нас может идти домой, но что остальные посидят до понедельника. Это предложение показалось мне обидным, и я спросил инспектора, могу ли остаться; он отступил на шаг, посмотрел на меня с тем грозно грациозным видом, с которым
в балетах цари и герои пляшут
гнев, и, сказавши: «Сидите, пожалуй», вышел вон. За последнюю выходку досталось мне дома
больше, нежели за всю историю.
В 1846,
в начале зимы, я был
в последний раз
в Петербурге и видел Витберга. Он совершенно гибнул, даже его прежний
гнев против его врагов, который я так любил, стал потухать; надежд у него не было
больше, он ничего не делал, чтоб выйти из своего положения, ровное отчаяние докончило его, существование сломилось на всех составах. Он ждал смерти.
В сцене с Надей
в саду он выказывает себя пустым и дрянным мальчиком — не
больше; но
в последней сцене, когда он узнал о
гневе матери и о судьбе, грозящей Наде, он просто гадок…
Людмила села на диван, потирая худые щеки ладонями,
в ее матовых глазах горело презрение, голос все
больше наливался
гневом.