Неточные совпадения
Мы узрели ясно, что шлюпка наша не на мели находилась, но погрязла между двух
больших камней, и что не
было никаких сил для ее избавления оттуда невредимо.
— Не осудите, — сказал, — более теперь вам служить не могу, но если доедем до места, то, может
быть, сделаю что-нибудь
больше.
Неосновательность моя причиною
была, что я доверил лживому человеку, который, лично попавшись в преступлении,
был от откупу отрешен, и, по свидетельству будто его книг, сделался, по-видимому, на нем
большой начет.
— Тогда, восстав от места моего, возлагал я различные знаки почестей на предстоящих; отсутствующие забыты не
были, но те, кои приятным видом словам моим шли во сретение, имели
большую во благодеяниях моих долю.
— Ей,
больше не можно
было, поверь моей совести.
Сей день путешествие мое
было неудачно; лошади
были худы, выпрягались поминутно; наконец, спускаяся с небольшой горы, ось у кибитки переломилась, и я далее ехать не мог. — Пешком ходить мне в привычку. Взяв посошок, отправился я вперед к почтовому стану. Но прогулка по
большой дороге не очень приятна для петербургского жителя, не похожа на гулянье в Летнем саду или в Баба, скоро она меня утомила, и я принужден
был сесть.
Если же побуждения наши к общественным добродетелям начало свое имеют в человеколюбивой твердости души, тогда блеск их
будет гораздо
больший.
Римляне строили
большие дороги, водоводы, коих прочности и ныне по справедливости удивляются; но о водяных сообщениях, каковые
есть в Европе, они не имели понятия.
Таково оно и
будет, доколе французский язык
будет в России
больше других языков в употреблении.
Кто ведает из трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят, безгласным в придворной грамматике называется, что ему ни А… ни О… во всю жизнь свою сказать не удалося [См. рукописную «Придворную грамматику» Фонвизина.]; что он одолжен, и сказать стыдно кому, своим возвышением; что в душе своей он скареднейшее
есть существо; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не
больше ему стоят, как
выпить стакан воды; что ланиты его никогда от стыда не краснели, разве от гнева или пощечины; что он друг всякого придворного истопника и раб едва-едва при дворе нечто значащего.
— Поющий сию народную песнь, называемую Алексеем божиим человеком,
был слепой старик, седящий у ворот почтового двора, окруженной толпою по
большей части ребят и юношей.
Солдаты начали мужика бить; я
был сержантом той роты, которой
были солдаты, прилучился тут; прибежал на крик мужика и его избавил от побой; может
быть, чего и
больше, но вперед отгадывать нельзя.
Дом
был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Характера он
был больше молчаливого, чем разговорчивого; имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он всё читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я
буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и
большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)
Больше ничего нет?
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме
есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком
большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Хлестаков. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу
быть равнодушен. Как вы? Какие вам
больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется.
Больше всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб
было хорошее.