Неточные совпадения
Дедушка наш Петр Иванович насилу вошел на лестницу, в зале тотчас сел, а мы
с Петром стали по обе стороны возле него, глядя на нашу
братью, уже частию тут собранную.
[Весь дальнейший текст до конца абзаца («Роскошь помещения… плебеями») не был пропущен в печать в 1859 г.] Роскошь помещения и содержания, сравнительно
с другими, даже
с женскими заведениями, могла иметь связь
с мыслью Александра, который, как говорили тогда, намерен был воспитать
с нами своих
братьев, великих князей Николая и Михаила, почти наших сверстников по летам; но императрица Марья Федоровна воспротивилась этому, находя слишком демократическим и неприличным сближение сыновей своих, особ царственных,
с нами, плебеями.
После этого мы как-то не часто виделись. Пушкин кружился в большом свете, а я был как можно подальше от него. Летом маневры и другие служебные занятия увлекали меня из Петербурга. Все это, однако, не мешало нам, при всякой возможности встречаться
с прежней дружбой и радоваться нашим встречам у лицейской
братии, которой уже немного оставалось в Петербурге; большею частью свидания мои
с Пушкиным были у домоседа Дельвига.
Сообщение о 1842 г. достовернее, так как именно в 1842 г. М. И. Пущин передал Вяземскому портфель
брата с его «заветными сокровищами» — автографами Пушкина, Рылеева, Дельвига и др.
Наконец, финансы требуют скорейшего выезда из города — что день, то расход, — трудно,
брат, нам справляться
с практической жизнью, мы совершенно от нее отстали.
Горесть
брата, потерявшего сына, побудила его искать случая увидеться
с ним.
Любезный Александр Петрович, я отправил твое письмо к
брату. Не знаю, будет ли успех, — желаю искренно, чтоб дела твои поправились. Я не знаю, знаком либрат
с Бобринским, — от него никогда не слыхал об этом знакомстве. Я просил его постараться устроить. Во всяком случае, Николай уведомит, чем кончилось дело.
Брат Петр на Кавказе; поехал по собственному желанию на год в экспедицию. Недавно писал ко мне из Прочного Окопа, где приняли его Нарышкины
с необыкновенною дружбою: добрый Мишель чуть не задушил его, услышав голос, напоминающий меня. Теперь они все в горах,
брат в отряде у Засса…
Мы кончили Паскаля, — теперь он уже в переплете. Я кой-где подскабливаю рукопись и недели через две отправлю в Петербург. Вероятно, она вознаградит труды доброго нашего Павла Сергеевича. Между тем без хвастовства должен сказать, что без меня вряд ли когда-нибудь это дело кончилось. Немного ленив наш добрый оригинал. Он неимоверно потолстел. Странно видеть ту же фигуру в виде Артамона.
Брат его и Барятинский
с ним.
Это вознаграждение для него,
с больным его
братом, будет существенно полезно.
Наконец, я должен теперь узнать, что
брат Михайло приехал домой. На последней почте было от них письмо из Пскова уже, 11 октября они пустились в Петербург. В Пскове он виделся
с князем Петром Вяземским, который тотчас к нему [явился], лишь только узнал, что он там…
Твой
брат у меня в келье:
с каким наслаждением я его вижу,
с каким удовольствием слышу его голос и что это все во мне воскрешает!» (16 августа 1842 г.)
Так, в послании к И. И. Пущину, вызванном описываемым посещением своего друга, Кюхельбекер заявляет: «Да! ровно через год мы свиделись
с тобой, но, друг и
брат, тогда под твой приветный кров вступил я полн надежд, и весел и здоров» (Лирика и поэмы, т. I, 1939, стр. 213; датировано: 5 марта 1846 г.).
Братья мои теперь врозь — Михайло, наш опекун, все строится, большой дом в Конюшенной готов,
с нынешней весны начинает поправку старого жилья на Мойке и над… [слово неразборчиво].
В Тобольске живут Фонвизины и
братья Бобрищевы-Пушкины. Служат: Анненков, Свистунов и Александр Муравьев.
С последним из них переехал и Вольф
с правом заниматься медицинской практикой. В Таре — Штейнгейль. В Кургане — Щепин-Ростовский и Башмаков. На службе Фондер-Бригген. В Омске на службе Басаргин. Наконец, в Ялуторовске — Матвей Муравьев, Тизенгаузен, Якушкин, Оболенский и я. Сверх того две вдовы: А. В. Ентальцева и Д. И. Кюхельбекер.
Пушкина последнее воспоминание ко мне 13 декабря 826-го года: «Мой первый друг и пр.» — я получил от
брата Михаилы в 843-м году собственной руки Пушкина. Эта ветхая рукопись хранится у меня как святыня. Покойница А. Г. Муравьева привезла мне в том же году список
с этих стихов, но мне хотелось иметь подлинник, и очень рад, что отыскал его.
Не нужно вам повторять, что мы здесь читаем все, что можно иметь о современных событиях, участвуя сердечно во всем, что вас волнует. Почта это время опаздывает, и нетерпение возрастает. Когда узнал о смерти Корнилова, подумал об его
брате и об Николае, товарище покойного. Совершенно согласен
с нашим философом, что при такой смерти можно только скорбеть об оставшихся.
Обнимаю тебя
с женой и детьми. Обними всех наших. Действуй, друг, и вспоминай твоего
брата Jeannot. Когда же Петр ко мне напишет?…
Ты непостижимое создание… «Не понимаю, почему нельзя быть
с признанным
братом при всех и нежно наружно? Зачем ставить себя в безвыходное положение — и страдать, когда есть сознание чего-то другого?…»
[В одном из предыдущих писем к
брату, от 26 января, Пущин заявляет, что не решается писать ему почтой о своих переживаниях в связи
с переговорами о мире после Крымской войны; «Как ни желаю замирения, но как-то не укладывается в голове и сердце, что будут кроить нашу землю…
В газетах все надежды на мир, а Кронштадт Иванов укрепляет неутомимо — говорит, что три месяца работает как никогда. Иногда едва успевает пообедать.
С ним действует и
брат Павла Сергеевича… Сердечно целую Таню, которую я знаю, а Н. Д. посылаю и свой и всех нас дружеский привет…
Вскоре после отъезда П.
С.
с нас и
с поляков отбирали показания: где семейство находится и из кого состоит. Разумеется, я отвечал, что семейство мое состоит из сестер и
братьев, которые живут в Петербурге, а сам холост. По-моему, нечего бы спрашивать, если думают возвратить допотопных.Стоит взглянуть на адреса писем, которые XXX лет идут через III отделение. Все-таки видно, что чего-то хотят, хоть хотят не очень нетерпеливо…
В Тобольске состоялся приговор над скопцами. Между прочими приговоренными к ссылке в Туруханск — два
брата Гавасины, которые в малолетстве приобщены к этой секте, не сознательно сделались жертвами и потом никаких сношений
с сектаторами не имели. Мать послала в нынешнем месяце просьбу к министру юстиции. Шепните, кому следует, за этих бедных людей. Если потребуют дело в сенат, то все будет ясно. Приговоренные сидят в тюменском остроге…
…В Нижнем все благополучно. Туда назначен губернатором Александр Николаевич Муравьев и просит, чтоб я у него остановился.
Брат Николай уже меня ждет на дачу. Все они ждут, а мы ни
с места, и, кажется, придется ждать зимы, нога моя шалит.
Со взморья,
с дачи
брата Николая, пишу вам, любезный друг Иван Александрович. Приветствую вас, добрую Прасковью Егоровну, милую Наташу, Володю и Николая
с наступившим новым годом. Всем вам от души желаю всего лучшего!
В письме упоминается о свидании
с Алексеем Бакуниным: «…
брат того, который в 1848 году действовал в Германии».
Имеется в виду участие в революции 1848 г. М. А. Бакунина, который рассказал об этом свидании его
брата с Пущиным в письме к Герцену от 7 ноября 1860 г.
Третьего дня навестил меня Матвей Апостол… уделил мне денек… В начале будущего месяца ожидаю
брата Михаила
с женой из-за границы…
В бытность Батенькова прикатил, наконец, ко мне из-за границы
брат мой Михайло
с женой.
Не нужно говорить, как это свидание было отрадно, —
брат совершенно тот же, только седой, а
с ней как будто всегда были вместе.
Пожалуйста, велите отыскать и перешлите запечатанным на имя моего
брата Николая, в дом наш на Мойке. Скоро он будет иметь верный случай сюда. Жаль мне, что не мог он сам привезти, хотя надеялся после последнего
с вами свидания.
Третьего дня был у меня
брат Михайло. Я рад был его видеть — это само собой разумеется, но рад был тоже и об тебе услышать, любезный друг Нарышкин. Решительно не понимаю, что
с тобой сделалось. Вот скоро два месяца, как мы виделись, и от тебя ни слова. Между тем ты мне обещал, проездом через Тулу, известить об Настеньке, которая теперь Настасья Кондратьевна Пущина. Признаюсь, я думал, что ты захворал, и несколько раз собирался писать, но
с каждой почтой поджидал от тебя инисиативы, чтоб потом откликнуться…
Теперь вы порадуетесь вместе со мной, что я имел возможность отослать деньги Настасье Кондратьевне, —
брат Михайло прислал мне их
с женой, и я
с первой почтой кончил это дело.
Крестный твой поехал в Омск, там выдаст замуж Поленьку, которая у них воспитывалась, за Менделеева,
брата жены его, молодого человека, служащего в Главном управлении Западной Сибири. Устроит молодых и зимой вернется в Покровский уезд, где купил маленькое именье. Я все это знаю из его письма — опять
с ним разъехались ночью под Владимиром. Как не судьба свидеться!
Начнем
с Викторыча. От него я не имею писем, но знаю от сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском округе. Что-то не верится. Кажется, это у него маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске — они приехали в Москву в конце октября, простились совсем
с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им оставаться.
Брат их Михайло покамест там, но, может быть, со временем тоже
с семьей своей переселится в Россию.
Сестры Бестужевых, которых я видел в Москве во время моего путешествия, поселились в Москве…
Брат их Михаил остался в Селенгинске
с семьею. Переезд его в Россию еще не решен…