Неточные совпадения
Не знаю, к счастию ли его, или несчастию, он не был тогда в Петербурге, а то не ручаюсь, что в первых порывах,
по исключительной дружбе моей к нему, я, может быть, увлек бы его с
собою.
Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчанья, чтобы я когда-нибудь был спартанцем, каким-нибудь Катоном, — далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с добрым товарищем. Пушкин сам увековечил это стихами ко мне; но при всей моей готовности к разгулу с ним хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал
себя, если можно так выразиться, сближением с людьми, которые,
по их положению в свете, могли волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень.
Как ни вертел я все это в уме и сердце, кончил тем, что сознал
себя не вправе действовать
по личному шаткому воззрению, без полного убеждения в деле, ответственном пред целию самого союза.
Впоследствии узнал я об его женитьбе и камер-юнкерстве; и то и другое как-то худо укладывалось во мне: я не умел представить
себе Пушкина семьянином и царедворцем; жена красавица и придворная служба пугали меня за него. Все это вместе,
по моим понятиям об нем, не обещало упрочить его счастия. [Весь дальнейший текст Записок Пущина опубликован впервые В. Е. Якушкиным («Русские ведомости», 1899, № 143).]
— Много успел со времени разлуки нашей передумать об этих днях, — вижу беспристрастно все происшедшее, чувствую в глубине сердца многое дурное, худое, которое не могу
себе простить, но какая-то необыкновенная сила покорила, увлекала меня и заглушала обыкновенную мою рассудительность, так что едва ли какое-нибудь сомнение — весьма естественное — приходило на мысль и отклоняло от участия в действии, которое даже я не взял на
себя труда совершенно узнать, не только
по важности его обдумать.
— Ни
себя оправдывать этим, ни других обвинять я не намерен, но хочу только заметить, что о пагубном 14 декабря не должно решительно судить
по тому, что напечатано было для публики.
Вы беспокоитесь, как видно
по письму вашему, о здоровье доброй Елизаветы Петровны, тогда как она теперь совершенно здоровьем наслаждается; вы можете
себе представить, как эта чудесная перемена с самого прихода в Петровское нас радует.
Из Иркутска имел письмо от 25 марта — все по-старому, только Марья Казимировна поехала с женой Руперта лечиться от рюматизма на Туринские воды. Алексей Петрович живет в Жилкинской волости, в юрте; в городе не позволили остаться. Якубович ходил говеть в монастырь и взял с
собой только мешок сухарей — узнаете ли в этом нашего драгуна? Он вообще там действует — задает обеды чиновникам и пр. и пр. Мне об этом говорит Вадковской.
Там,
по словам Бобрищева-Пушкина, есть опытный, хороший доктор, который, может быть, найдет возможность помочь мне чем-нибудь вдобавок к гидропатии, которою я теперь
себя неутомимо лечу…
Мало имею надежды, чтоб сюда перевели, но
по крайней мере вы успеете в случае отказа перевести его к
себе.
Признаюсь, вызывая его сюда, я не об одном
себе думаю, он угадал истинное основание моего желания. Давно уже
по его письмам видел, что он не на месте и что вы и Марья Николаевна преследуете его и гоните сюда. Первое мое приглашение было написано 1 декабря, также вдруг за полчаса до отсылки писем к городничему. Что из всего этого выйдет, право, не знаю.
Пожалуйста, соединись скорей со мной, я
себя отдам тебе в полное управление; ты, верно, теперь научился распоряжаться; разбогатеем,
по крайней мере не будем записывать с минусом, как иногда со мной бывает при всем желании и решимости действовать иначе.
По этому поводу Якушкин писал Пущину: «Прочел ваше письмо, из которого вижу, что вам предстоит какое-то поприще, совершенно мной для вас не предвиденное; ради бога, потерпите мою дерзость: я никакой не имею возможности представить
себе вас именно золотопромышленником и искателем золота — на что оно вам?
Гораздо простее ничего не делать, тем более что никто из нас не вправе этого требовать, состоя на особенном положении, как гвардия между ссыльными, которые между тем могут свободно переезжать
по краю после известного числа лет пребывания здесь и даже с самого привода получают билет на проживание там, где могут найти
себе источник пропитания, с некоторым только ограничением, пока не убедится общество в их поведении.
С этой почтой было письмо от родных покойного Вильгельма,
по которому можно надеяться, что они будут просить о детях. Я уверен, что им не откажут взять к
себе сирот, а может быть, и мать пустят в Россию. Покамест Миша учится в приходском училище. Тиночка милая и забавная девочка. Я их навещаю часто и к
себе иногда зазываю, когда чувствую
себя способным слушать шум и с ними возиться.
Про
себя скажу тебе, что я, благодаря бога, живу здорово и спокойно. Добрые мои родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я отца — известие об его кончине пришло, когда я был в Тобольске с братом Николаем. Нам была отрада
по крайней мере вместе его оплакивать. Я тут получил от Николая образок, которым батюшка благословил его с тем, чтобы он
по совершении дальнего путешествия надел мне его на шею.
На днях был у меня моряк Каралов с твоим листком от 5 марта. Читал его с признательностию, мне стало так совестно, что я очень бранил
себя и пишу тебе мою повинную с сыном нашего Якушкина, который был здесь ревизором в Тобольской губернии
по межевой части. — Он надеется тебя лично увидеть и дать изустную весть обо мне.
С Далем я ратоборствую о грамотности. Непременно хотелось уяснить
себе, почему он написал статью, которая всех неприятно поразила. Вышло недоразумение, но все-таки лучше бы он ее не писал, если не мог,
по некоторым обстоятельствам, написать, как хотел и как следовало. Это длинная история…
Сейчас надобно отправлять почту, она и сегодня действует, хоть птица гнезда не вьет, [
По народному поверью — 25 марта (благовещенье) «Птица гнезда не вьет».] а настает надобность хватить еще словечко, тебе, добрый друг Таврило Степанович, — жена кричит с лестницы, что завтра чествуют твоего патрона и чтоб я непременно хоть невидимкой со всем теперешним нашим обществом явился к имениннику, который, верно, задает пир на дворянской улице. — От души обнимаю тебя и желаю тебе того, что ты сам
себе желаешь.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю
себе, — верно, нашел беспорядки
по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом
себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Как взбежишь
по лестнице к
себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже.
Жандарм. Приехавший
по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к
себе. Он остановился в гостинице.