Неточные совпадения
Тут же пригласил меня в этот день вечером
быть у него, — вот я и
здесь!»
Кстати,
здесь, после моей прозы, поместить стихи покойного Александра Одоевского, написанные в альбом княгини М. Н. Волконской 25-го декабря 1829 года (это день ее рождения; тогда ей
было 25-ть лет).
Кюхельбекера
здесь нет. Он в деревне у матери и, вероятно,
будет у тебя.
Я прошу поцеловать ручку у батюшки и матушки. Если провидению не угодно, чтоб мы
здесь увиделись, в чем, впрочем, я не отчаиваюсь, то
будем надеяться, что бог, по милосердию своему, соединит нас там, где не
будет разлуки. Истинно божеская религия та, которая из надежды сделала добродетель. Обнимите всех добрых друзей.
Мы почти всякую ночь ночевали часов шесть, купили свои повозки,
ели превосходную уху из стерлядей или осетрины, которые
здесь ничего не стоят, — словом сказать, на пятьдесят коп. мы жили и
будем жить весьма роскошно. Говядина от 2 до 5 коп. фунт, хлеб превосходный и на грош два дня
будешь сыт.
Благодарю вас, добрый Иван Дмитриевич, за все, что вы мне говорите в вашем письме. Утешительно думать, что мы с вами неразлучны; признаюсь, я бы хотел, чтоб мы когда-нибудь соединились в одном городке, мне бы гораздо лучше
было; как-то
здесь неудачно началось мое существование…
Вообще я недоволен переходом в Западную Сибирь, не имел права отказать родным в желании поселить меня поближе, но под Иркутском мне
было бы лучше. Город наш в совершенной глуши и имеет какой-то свой отпечаток безжизненности. Я всякий день брожу по пустым улицам, где иногда не встретишь человеческого лица. Женский пол
здесь обижен природой, все необыкновенно уродливы.
Семенов сам не пишет, надеется, что ему теперь разрешат свободную переписку. Вообразите, что в здешней почтовой экспедиции до сих пор предписание — не принимать на его имя писем; я хотел через тещу Басаргина к нему написать — ей сказали, что письмо пойдет к Талызину. Городничий в месячных отчетах его аттестует, как тогда, когда он
здесь находился, потому что не
было предписания не упоминать о человеке, служащем в Омске. Каков Водяников и каковы те, которые читают такого рода отчеты о государственных людях?
Евгений вместе со мной жмет тебе руку. Мы
здесь живем спокойно, вдали от вашего губернского шума. Может
быть, зимою, если позволят власти, я побываю у вас.
Annette советует мне перепроситься в Ялуторовск, но я еще не решаюсь в ожидании Оболенского и по некоторой привычке, которую ко мне сделали в семье Ивашева. Без меня у них
будет очень пусто — они неохотно меня отпускают в Тобольск, хотя мне кажется, что я очень плохой нынче собеседник. В Ялуторовске мне
было бы лучше, с Якушкиным мы бы спорили и мирились. Там и климат лучше, а особенно соблазнительно, что возле самого города
есть роща, между тем как
здесь далеко ходить до тени дерева…
…Пользуюсь случаем послать вам записки Andryane и «Историю революции» Тьера, хотя вы не отвечали мне, хотите ли их иметь… Тьер запрещен русской цензурой и
здесь тайно: он уже
был и в Омске, и в Тобольске, и в Кургане у Свистунова…
Как сон пролетели приятные минуты нашего свидания. Через 24 часа после того, как я взглянул в последний раз на вас, добрый мой Иван Дмитриевич, я уже
был в объятиях детей и старушки Марьи Петровны. Они все ожидали меня как необходимого для них человека.
Здесь я нашел Басаргина с женой: они переехали к нам до моего возвращения. Наскоро скажу вам, как случилось горестное событие 27 декабря. До сих пор мы больше или меньше говорим об этом дне, лишь только сойдемся.
Грустная печать на всем, но я нашел все гораздо лучше, нежели ожидал, теперь спокойнее, нежели
был, когда услышал среди вас о том, что
здесь случилось.
Останься я день в Тобольске, мы с вами бы не увиделись. Почта туда должна
была прийти на другой день моего выезда. Не стану говорить вам, как свидание мое с вами и добрым Матвеем Ивановичем освежило мою душу, вы оба в этом уверены без объяснений. У вас я забыл рубашку, значит скоро опять увидимся. Пока дети
здесь, я не тронусь, а потом не ручаюсь, чтоб остался в Туринске.
Подчас я думаю, что мне должно
было для того
здесь остаться, чтоб
быть наседкой чужих цыплят.
Вчерашняя почта привезла нам известие, что свадьба должна
была совершиться 16 апреля. Следовательно, по всем вероятиям, недели через две узнаем
здесь милость для детей. Это теперь главная моя забота. Как ни бодро смотрит моя старуха хозяйка, но отказ ее жестоко поразит. Я никак не допускаю этой мысли и не хочу видеть
здесь продолжения жестокой драмы. Родные там убеждены, что
будет по их желанию: значит, им обещано, но велено подождать до торжества.
Впрочем, расчет
будет после и не
здесь…
Об нашем доставлении куда следует она, то
есть сестра моя, уже не успела говорить Горчакову — он тогда уже не
был в Петербурге. Увидим, как распорядится Бенкендорф с нашими сентиментальными письмами. До зимы мы не двинемся, во всяком случае. Хочу дождаться Тулиновых непременно
здесь.
В несчастных наших чиновниках и
здесь есть страсть, только что дослужатся до коллежского асессора, тотчас заводят дворню; но большею частью эта дворня по смерти кол[лежского] асессора получает свободу, потому что дети не имеют права владеть, родившись прежде этого важного чина.
Вообще
здесь, можно сказать, почти нет помещиков;
есть две-три маленькие деревеньки в Тобольской губернии, но и там невольным образом помещики не могут наслаждаться своими правами, стараются владеть самым скромным образом. Соседство свободных селений им бельмо на глазу.
При сцеплении общем в этой огромной машине надо начать с уменьшения зла там [в России], тогда и
здесь будет поселенец не тяжел для старожилов.
Сегодня в ночь заезжал Казадаев; я, пока он
здесь был, успел сказать несколько слов братьям Михаиле и Николаю, а ваше письмо до другого разу осталось.
Может
быть, Казадаев с вами повидается; он человек очень добрый, инспекторствовал
здесь два года по почтовой части, объехал всю Сибирь и познакомился со всеми нашими, рассыпанными по огромному пространству.
Флора здешняя, то
есть Западной Сибири, несравненно беднее Восточной: там и местность, и растительность, и воды совсем другие. От самого Томска на Запад томительная плоскость; между тем как на Востоке горы, живописные места и самое небо темноголубое, а не сероватое, как часто
здесь бывает.
Розанов, верно, вам сказал мою благодарность за сигары и «Адольфа». Вспоминайте иногда душою вам преданного сибиряка. Двадцать лет дают мне
здесь право гражданства. Недавно я видел Швецова из Тагиля, который
был за границей и привез мне привет от Н. Тургенева...
На днях узнали
здесь о смерти Каролины Карловны — она в двадцать четыре часа кончила жизнь. Пишет об этом купец Белоголовый. Причина неизвестна, вероятно аневризм. Вольф очень
был смущен этим известием. Говорил мне, что расстался с ней дурно, все надеялся с ней еще увидеться, но судьбе угодно
было иначе устроить. Мне жаль эту женщину…
Сообщите, не узнали ли чего-нибудь о петербургских новостях при проезде князя.
Здесь совершенная глушь. Меж тем, кажется, должно что-нибудь
быть, все одно и то же говорят.
На этих днях я получил листок от Ивана Дмитриевича (с ялуторовскими друзьями я в еженедельной переписке). Он меня порадовал вашим верным воспоминанием, добрая Надежда Николаевна. Вы от него
будете знать об дальнейших моих похождениях. Надобно только благодарить вас за ваше участие:
будем надеяться, что вперед все пойдет хорошо;
здесь я починил инвалидную мою ногу и дорогой
буду брать все предосторожности.
…Очень бы хотелось получить письма, которые Шаховский обещал мне из России. Может, там что-нибудь мы бы нашли нового. В официальных мне ровно ничего не говорят — даже по тону не замечаю, чтобы у Ивана Александровича
была тревога, которая должна всех волновать, если теперь совершается повторение того, что
было с нами. Мы
здесь ничего особенного не знаем, как ни хлопочем с Михаилом Александровичем поймать что-нибудь новое: я хлопочу лежа, а он кой-куда ходит и все возвращается ни с чем.
Музыки Marseillaise [Марсельезы.]
здесь ни у кого нет; Bérenger [Беранже.]
есть у Александра, но теперь нельзя достать — все книги уложены по случаю переделки в доме. Когда можно
будет, он вам его пришлет…
Скажи мамаше большой поклон, поцелуй ручки за меня, а папаше [Так Аннушка должна
была называть М. К. и М, И. Муравьевых-Апостолов.] скажи, что я
здесь сейчас узнал, что Черносвитова поймали в Тюкале и повезли в Петербург. Я думал про него, когда узнал, что послали кого-то искать в Красноярск по петербургскому обществу, но, признаюсь, не полагал, чтобы он мог принадлежать к комюнизму, зная, как он делил собственность, когда
был направником.
Завтра
будем справлять, но самым тихим образом, именины Миши. Марья Николаевна не совсем здорова, что с нею часто случается, особенно при наступлении зимы, которая уже в полном
здесь развитии с паром от Ангары…
…Романсы Плещеева у меня, я вам их привезу —
буду слушать вашу отрадную музыку. [Имеется, вероятно, в виду музыка на стихотворения А. Н. Плещеева; такая музыка стала появляться с 1846 года.] Я
здесь заслушался m-lle Ottava.
Генерал-губернатора еще нет — все ждут и не дождутся его. Надеюсь, что до того срока он
здесь будет…
На Новый год обнимаю вас, добрый друг; я
здесь, благодарный богу и людям за отрадную поездку. Пожмите руку Александре Семеновне, приласкайте Сашеньку. Аннушка моя благодарит ее за милый платочек. Сама скоро к ней напишет. Она меня обрадовала своею радостью при свидании. Добрые старики все приготовили к моему приезду. За что меня так балуют, скажите пожалуйста. Спешу. Обнимите наших. Скоро
буду с вами беседовать. Не могу еще опомниться.
Еще прошу тебя отыскать в Ларинской гимназии сына нашего Вильгельма-покойника. Спроси там Мишу Васильева (он под этим псевдонимом после смерти отца отдан сестре его Устинье Карловне Глинке). Мальчик с дарованиями, только
здесь был большой шалун, — теперь, говорят, исправился. — Скажи ему, что я тебя просил на него взглянуть.
Обними всех наших ветеранов старого Лицея. — Константину Данзасу должен
был дать весточку обо мне некто Кроль, молодой человек, очень милый, ему знакомый, который недавно
здесь проезжал из Иркутска. Бориса расцелуй за меня и когда-нибудь, в свободную минуту от дел казенных, порадуй меня словечком. Случаи писать бывают.
Не знаю, как тебе высказать всю мою признательность за твою дружбу к моим сестрам. Я бы желал, чтоб ты, как Борис, поселился в нашем доме. Впрочем, вероятно, у тебя казенная теперь квартира. Я спокойнее
здесь, когда знаю, что они окружены лицейскими старого чекана. Обними нашего директора почтенного. Скоро
буду к нему писать. Теперь не удастся. Фонвизины у меня — заранее не поболтал на бумаге, а при них болтовня и хлопоты хозяина, радующегося добрым гостям. Об них поговорю с Николаем.
Ты прежде меня
здесь был, но, видно, скорей можно возвратиться из эспедиции для описания полярных стран, нежели из той, которой до сих пор нельзя описать.
Ваше фортепиано — первое в нашем городке, — это немного еще значит, хотя, впрочем,
здесь до него
было уже пять инструментов; не во всяком уездном городе, особенно сибирском, встречается такое богатство музыкальное.
Ты уже должен знать, что 14 августа Иван Дмитриевич прибыл в Иркутск с старшим своим сыном Вячеславом. Дорога ему помогла, но болезнь еще не уничтожена.
Будет там опять пачкаться. Дай бог, чтоб это шло там удачнее, нежели
здесь в продолжение нескольких месяцев. Просто страшно
было на него смотреть. Не знаю, можно ли ему
будет добраться до вас. Мне это необыкновенно, кажется, удалось, но и тут тебя, добрый друг, не поймал. Авось когда-нибудь как-нибудь свидимся.
Виделся ли ты с Софьей Григорьевной? Я слышал, что она поехала в Кяхту. Мне
было очень приятно с нею
здесь провести денек. Добрая женщина, без всяких вычур появления. — И отрадная страничка в наших памятных тетрадях. Я счастлив за С. Григорьевича.
В нашем кругу все обстоит благополучно. Получено письмо Ивана Дмитриевича от 21 сентября. У него опять раны на ногах и больше, нежели
здесь. Персин уверяет, что все должно скоро пройти.
Ест черемшу и мажется разными зловониями. Может
быть, Чех сам вам писал прямо, а я все-таки вздумал и это вам сказать вместо политики. Извините, если выйдет дубликат.
Вы можете себе представить, что мы
здесь толкуем про все, что может
быть и не
быть. Обширное поле для предположений и споров. Мы им пользуемся вполне…
Недавно узнал, что Неленька выхлопотала позволение М. Н. поехать в Москву. Значит, она
будет и
здесь, тогда больше с тобой поболтаю…
…Абаза
здесь был, когда пришла горькая весть о Севастополе. Плохо наши правители и командиры действуют. Солдаты и вообще Россия — прелесть! За что эти жертвы гибнут в этом потоке. Точно, прошлого царя можно назвать незабвенным, теперь бедная Россия поплачивается за его полицию в Европе. Полиция вообще наскучивает, и теперь пришлось поплатиться за эту докуку. Грустно — тоска! — Все-таки верю в судьбу безответной Руси.
А. И.
будет летом
здесь — получила разрешение и собирается уже.
Почтмейстер
был так любезен, что сам привез письмо и деньги. Деньги хранятся
здесь, как я уже писал вчера к Степану Яковлевичу…
Миша застал
здесь, кроме нас, старожилов ялуторовских, Свистуновых и Наталью Дмитриевну, которую вы не можете отыскать. Она читала вместе со мной ваше письмо и, вероятно, скоро лично
будет вам отвечать и благодарить по-своему за все, что вы об ней мне говорите, может
быть, не подозревая, что оно ей прямо попало в руки. — Словом, эта женщина сделала нам такой подарок, который я называю подвигом дружбы. Не знаю, как ее благодарить, хоть она уверяет, что поездка в Сибирь для нее подарок, а не для нас.
Вообще заколдованное дело для нас всех выезд из Ялуторовска. Мой спутник Иван Дмитриевич сам кой-как держится, но Вячеслав — сын Якушкина — все болен. Так, может
быть, случится мне ехать одному, потому что отец не соглашается оставить сына
здесь…