Бледный, с потухшим взглядом, с дрожащей нижней челюстью стоял он перед ней, сидевшей на диване с
поникшей головой и с опущенными на колени руками.
И есть за что, не спорю… Между тем
Что делал Саша? С неподвижным взглядом,
Как белый мрамор холоден и нем,
Как Аббадона грозный, новым адом
Испуганный, но помнящий эдем,
С
поникшею стоял он головою,
И на челе, наморщенном тоскою,
Качались тени трепетных ветвей…
Но вдруг удар проснувшихся страстей
Перевернул неопытную душу,
И он упал как с неба на Маврушу.
«Топор низом звучал глуше и глуше. Дерево погнулось, послышался треск его в стволе, и, ломая сучья, оно рухнулось макушей на сырую землю. Звуки топора и шагов затихли… Деревья еще радостнее красовались на новом просторе своими неподвижными ветвями. Первые лучи солнца пробежали по земле и небу. Роса, блестя, заиграла на зелени. Сочные листья радостно и спокойно шептались на верхушках, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым
поникшим деревом».
Какой-то нищий стоял перед гробницею; длинные и густые волосы, опускаясь в беспорядке с
поникшего чела его, покрывали изможденное и бледное лицо, на коем ясно изображались все признаки потухающей жизни.