Неточные совпадения
Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи
с нее чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик
с ее
седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее. Желтое платье, шитое серебром,
упало к ее распухлым ногам. Германн был свидетелем отвратительных таинств ее туалета; наконец, графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна.
Неточные совпадения
Потом вновь пробился в кучу,
напал опять на сбитых
с коней шляхтичей, одного убил, а другому накинул аркан на шею, привязал к
седлу и поволок его по всему полю, снявши
с него саблю
с дорогою рукоятью и отвязавши от пояса целый черенок [Черенок — кошелек.]
с червонцами.
Самгин, передвигаясь
с людями, видел, что казаки разбиты на кучки, на единицы и не
нападают, а защищаются; уже несколько всадников сидело в
седлах спокойно, держа поводья обеими руками, а один, без фуражки, сморщив лицо, трясся, точно смеясь. Самгин двигался и кричал:
Самгин видел, как лошади казаков, нестройно, взмахивая головами, двинулись на толпу, казаки подняли нагайки, но в те же секунды его приподняло
с земли и в свисте, вое, реве закружило, бросило вперед, он ткнулся лицом в бок лошади, на голову его
упала чья-то шапка, кто-то крякнул в ухо ему, его снова завертело, затолкало, и наконец, оглушенный, он очутился у памятника Скобелеву; рядом
с ним стоял
седой человек, похожий на шкаф, пальто на хорьковом мехе было распахнуто, именно как дверцы шкафа, показывая выпуклый, полосатый живот; сдвинув шапку на затылок, человек ревел басом:
Вскочил Захарий и, вместе
с высоким,
седым человеком, странно легко поднял ее, погрузил в чан, — вода выплеснулась через края и точно обожгла ноги людей, — они взвыли, закружились еще бешенее, снова
падали, взвизгивая, тащились по полу, — Марина стояла в воде неподвижно, лицо у нее было тоже неподвижное, каменное.
Там жил старик Кашенцов, разбитый параличом, в
опале с 1813 года, и мечтал увидеть своего барина
с кавалериями и регалиями; там жил и умер потом, в холеру 1831, почтенный
седой староста
с брюшком, Василий Яковлев, которого я помню во все свои возрасты и во все цвета его бороды, сперва темно-русой, потом совершенно
седой; там был молочный брат мой Никифор, гордившийся тем, что для меня отняли молоко его матери, умершей впоследствии в доме умалишенных…