Неточные совпадения
Все завидовали согласию, царствующему между надменным Троекуровым и бедным его соседом, и удивлялись смелости сего последнего, когда он за столом у Кирила Петровича прямо высказывал свое мнение,
не заботясь о том, противуречило ли оно мнениям хозяина. Некоторые пытались
было ему подражать и выйти из пределов должного повиновения, но Кирила Петрович так их пугнул, что навсегда отбил у них охоту к таковым покушениям, и Дубровский один остался вне общего закона. Нечаянный случай все расстроил и переменил.
По нынешним понятиям об этикете письмо сие
было бы весьма неприличным, но оно рассердило Кирила Петровича
не странным слогом и расположением, но только своею сущностью. «Как, — загремел Троекуров, вскочив с постели босой, — высылать к ему моих людей с повинной, он волен их миловать, наказывать! — да что он в самом деле задумал; да знает ли он, с кем связывается? Вот я ж его… Наплачется он у меня, узнает, каково идти на Троекурова!»
Кирила Петрович оделся и выехал на охоту с обыкновенной своею пышностию, — но охота
не удалась. Во весь день видели одного только зайца, и того протравили. Обед в поле под палаткою также
не удался, или по крайней мере
был не по вкусу Кирила Петровича, который прибил повара, разбранил гостей и на возвратном пути со всею своей охотою нарочно поехал полями Дубровского.
Дубровский
был отменно сердит: прежде сего никогда люди Троекурова, известные разбойники,
не осмеливались шалить в пределах его владений, зная приятельскую связь его с их господином.
Слух о сем происшествии в тот же день дошел до Кирила Петровича. Он вышел из себя и в первую минуту гнева хотел
было со всеми своими дворовыми учинить нападение на Кистеневку (так называлась деревня его соседа), разорить ее дотла и осадить самого помещика в его усадьбе. Таковые подвиги
были ему
не в диковину. Но мысли его вскоре приняли другое направление.
Из коего дела видно: означенный генерал-аншеф Троекуров прошлого 18… года июня 9 дня взошел в сей суд с прошением в том, что покойный его отец, коллежский асессор и кавалер Петр Ефимов сын Троекуров в 17… году августа 14 дня, служивший в то время в ** наместническом правлении провинциальным секретарем, купил из дворян у канцеляриста Фадея Егорова сына Спицына имение, состоящее ** округи в помянутом сельце Кистеневке (которое селение тогда по ** ревизии называлось Кистеневскими выселками), всего значащихся по 4-й ревизии мужеска пола ** душ со всем их крестьянским имуществом, усадьбою, с пашенною и непашенною землею, лесами, сенными покосы, рыбными ловли по речке, называемой Кистеневке, и со всеми принадлежащими к оному имению угодьями и господским деревянным домом, и словом все без остатка, что ему после отца его, из дворян урядника Егора Терентьева сына Спицына по наследству досталось и во владении его
было,
не оставляя из людей ни единыя души, а из земли ни единого четверика, ценою за 2500 р., на что и купчая в тот же день в ** палате суда и расправы совершена, и отец его тогда же августа в 26-й день ** земским судом введен
был во владение и учинен за него отказ.
— А наконец 17… года сентября 6-го дня отец его волею божиею помер, а между тем он проситель генерал-аншеф Троекуров с 17… года почти с малолетства находился в военной службе и по большой части
был в походах за границами, почему он и
не мог иметь сведения, как о смерти отца его, равно и об оставшемся после его имении.
Но когда именно и в каком присутственном месте таковая купчая от поверенного Соболева дана его отцу, — ему, Андрею Дубровскому, неизвестно, ибо он в то время
был в совершенном малолетстве, и после смерти его отца таковой крепости отыскать
не мог, а полагает, что
не сгорела ли с прочими бумагами и имением во время бывшего в 17… году в доме их пожара, о чем известно
было и жителям того селения.
А как означенные помещики, имея во владении
не принадлежащего им имения и без всякого укрепления, и пользовались с оного неправильно и им
не принадлежащими доходами, то по исчислении, сколько таковых
будет причитаться по силе… взыскать с помещика Дубровского и его, Троекурова, оными удовлетворить.
Как из дела сего видно, что генерал-аншеф Кирила Петров сын Троекуров на означенное спорное имение, находящееся ныне во владении у гвардии поручика Андрея Гаврилова сына Дубровского, состоящее в сельце Кистеневке, по нынешней… ревизии всего мужеска пола ** душ, с землею, и угодьями, представил подлинную купчую на продажу оного покойному отцу его, провинциальному секретарю, который потом
был коллежским асессором, в 17… году из дворян канцеляристом Фадеем Спицыным, и что сверх сего сей покупщик, Троекуров, как из учиненной на той купчей надписи видно,
был в том же году ** земским судом введен во владение, которое имение уже и за него отказано, и хотя напротив сего со стороны гвардии поручика Андрея Дубровского и представлена доверенность, данная тем умершим покупщиком Троекуровым титулярному советнику Соболеву для совершения купчей на имя отца его, Дубровского, но по таковым сделкам
не только утверждать крепостные недвижимые имения, но даже и временно владеть по указу…. воспрещено, к тому ж и самая доверенность смертию дателя оной совершенно уничтожается.
Но чтоб сверх сего действительно
была по оной доверенности совершена где и когда на означенное спорное имение купчая, со стороны Дубровского никаких ясных доказательств к делу с начала производства, то
есть с 18… года, и по сие время
не представлено.
Дубровских несколько лет в бесспорном владении, и из дела сего
не видно, чтоб со стороны г. Троекурова
были какие-либо до сего времени прошения о таковом неправильном владении Дубровскими оного имения, к тому по уложению велено, ежели кто чужую землю засеет или усадьбу загородит, и на того о неправильном завладении станут бити челом, и про то сыщется допрямо, тогда правому отдавать тую землю и с посеянным хлебом, и городьбою, и строением, а посему генерал-аншефу Троекурову в изъявленном на гвардии поручика Дубровского иске отказать, ибо принадлежащее ему имение возвращается в его владение,
не изъемля из оного ничего.
Прошло несколько времени, а здоровье бедного Дубровского всё еще
было плохо; правда, припадки сумасшествия уже
не возобновлялись, но силы его приметно ослабевали.
Он
был не в состоянии думать о своих делах, хозяйственных распоряжениях, и Егоровна увидела необходимость уведомить обо всем молодого Дубровского, служившего в одном из гвардейских пехотных полков и находящегося в то время в Петербурге.
Владимир Дубровский воспитывался в Кадетском корпусе и выпущен
был корнетом в гвардию; отец
не щадил ничего для приличного его содержания, и молодой человек получал из дому более, нежели должен
был ожидать.
Будучи расточителен и честолюбив, он позволял себе роскошные прихоти, играл в карты и входил в долги,
не заботясь о будущем и предвидя себе рано или поздно богатую невесту, мечту бедной молодости.
Владимир Дубровский несколько раз сряду перечитал сии довольно бестолковые строки с необыкновенным волнением. Он лишился матери с малолетства и, почти
не зная отца своего,
был привезен в Петербург на восьмом году своего возраста; со всем тем он романически
был к нему привязан и тем более любил семейственную жизнь, чем менее успел насладиться ее тихими радостями.
Сердце его исполнено
было печальных предчувствий, он боялся уже
не застать отца в живых, он воображал грустный образ жизни, ожидающий его в деревне, глушь, безлюдие, бедность и хлопоты по делам, в коих он
не знал никакого толку.
— И вестимо, барин: заседателя, слышь, он и в грош
не ставит, исправник у него на посылках. Господа съезжаются к нему на поклон, и то сказать,
было бы корыто, а свиньи-то
будут.
— Стало
быть, вы
не желаете перейти во владение Троекурову?
Старика отнесли в спальню. Он силился с ним разговаривать, но мысли мешались в его голове, и слова
не имели никакой связи. Он замолчал и впал в усыпление. Владимир поражен
был его состоянием. Он расположился в его спальне и просил оставить его наедине с отцом. Домашние повиновались, и тогда все обратились к Грише и повели в людскую, где и угостили его по-деревенскому, со всевозможным радушием, измучив его вопросами и приветствиями.
Молодой Дубровский стал у клироса; он
не плакал и
не молился, но лицо его
было страшно.
Егоровна от имени его пригласила попа и весь причет церковный на похоронный обед, объявив, что молодой барин
не намерен на оном присутствовать, и таким образом отец Антон, попадья Федотовна и дьячок пешком отправились на барский двор, рассуждая с Егоровной о добродетелях покойника и о том, что, по-видимому, ожидало его наследника. (Приезд Троекурова и прием, ему оказанный,
были уже известны всему околодку, и тамошние политики предвещали важные оному последствия).
— Что
будет, то
будет, — сказала попадья, — а жаль, если
не Владимир Андреевич
будет нашим господином. Молодец, нечего сказать.
— А кому же как
не ему и
быть у нас господином, — прервала Егоровна. — Напрасно Кирила Петрович и горячится.
Не на робкого напал: мой соколик и сам за себя постоит, да и, бог даст, благодетели его
не оставят. Больно спесив Кирила Петрович! а небось поджал хвост, когда Гришка мой закричал ему: вон, старый пес! — долой со двора!
— Суета сует, — сказал священник, — и Кирилу Петровичу отпоют вечную память, все как ныне и Андрею Гавриловичу, разве похороны
будут побогаче да гостей созовут побольше, а богу
не все ли равно!
— Ах, батька! и мы хотели зазвать весь околодок, да Владимир Андреевич
не захотел. Небось у нас всего довольно,
есть чем угостить, да что прикажешь делать. По крайней мере коли нет людей, так уж хоть вас употчую, дорогие гости наши.
«Ребята, вязать!» — закричал тот же голос, — и толпа стала напирать… «Стойте, — крикнул Дубровский. — Дураки! что вы это? вы губите и себя и меня. Ступайте по дворам и оставьте меня в покое.
Не бойтесь, государь милостив, я
буду просить его. Он нас
не обидит. Мы все его дети. А как ему за вас
будет заступиться, если вы станете бунтовать и разбойничать».
Архип побежал в сени — двери
были отперты. Архип запер их на ключ, примолвя вполголоса: Как
не так, отопри! и возвратился к Дубровскому.
Кузнец Архип, по всеобщему показанию,
был жив и, вероятно, главный, если
не единственный, виновник пожара.
Рассказывали о нем чудеса; имя Дубровского
было во всех устах, все
были уверены, что он, а
не кто другой, предводительствовал отважными злодеями.
Удивлялись одному — поместия Троекурова
были пощажены; разбойники
не ограбили у него ни единого сарая,
не остановили ни одного воза.
Она привыкла скрывать от него свои чувства и мысли, ибо никогда
не могла знать наверно, каким образом
будут они приняты.
Она
была добрая девушка и никогда во зло
не употребляла влияния, которое видимо имела над Кирилом Петровичем, в чем отличалась она от других наперсниц, поминутно им сменяемых.
Кирила Петрович все это пересмотрел и
был недоволен одною молодостью своего француза —
не потому, что полагал бы сей любезный недостаток несовместным с терпением и опытностию, столь нужными в несчастном звании учителя, но у него
были свои сомнения, которые тотчас и решился ему объяснить.
— Подойди сюда, Маша: скажи ты этому мусье, что так и
быть, принимаю его; только с тем, чтоб он у меня за моими девушками
не осмелился волочиться,
не то я его, собачьего сына… переведи это ему, Маша.
Маша
не обратила никакого внимания на молодого француза, воспитанная в аристократических предрассудках, учитель
был для нее род слуги или мастерового, а слуга иль мастеровой
не казался ей мужчиною. Она
не заметила и впечатления, ею произведенного на m-r Дефоржа, ни его смущения, ни его трепета, ни изменившегося голоса. Несколько дней сряду потом она встречала его довольно часто,
не удостоивая большей внимательности. Неожиданным образом получила она о нем совершенно новое понятие.
Началась обедня, домашние певчие
пели на крылосе, Кирила Петрович сам подтягивал, молился,
не смотря ни направо, ни налево, и с гордым смирением поклонился в землю, когда дьякон громогласно упомянул и о зиждителе храма сего.
— «Виноват, — отвечал Антон Пафнутьич, привязывая салфетку в петлицу горохового кафтана, — виноват, батюшка Кирила Петрович, я
было рано пустился в дорогу, да
не успел отъехать и десяти верст, вдруг шина у переднего колеса пополам — что прикажешь?
— Как за что, батюшка Кирила Петрович? а за тяжбу-то покойника Андрея Гавриловича.
Не я ли в удовольствие ваше, то
есть по совести и по справедливости, показал, что Дубровские владеют Кистеневкой безо всякого на то права, а единственно по снисхождению вашему. И покойник (царство ему небесное) обещал со мною по-свойски переведаться, а сынок, пожалуй, сдержит слово батюшкино. Доселе бог миловал. Всего-на-все разграбили у меня один анбар, да того и гляди до усадьбы доберутся.
— Люблю молодца за искренность, — сказал Кирила Петрович, — а жаль покойного нашего исправника Тараса Алексеевича; кабы
не сожгли его, так в околодке
было бы тише. А что слышно про Дубровского? где его видели в последний раз?
— «Что такое? что с тобою сделалось?» Он мне: «Матушка Анна Савишна, разбойники ограбили; самого чуть
не убили, сам Дубровский
был тут, хотел повесить меня, да сжалился, и отпустил, зато всего обобрал, отнял и лошадь и телегу».
Знайте, что Дубровский сам
был гвардейским офицером, он
не захочет обидеть товарища».
— И ты, Анна Савишна, полагаешь, что у тебя
был сам Дубровский, — спросил Кирила Петрович. — Очень же ты ошиблась.
Не знаю, кто
был у тебя в гостях, а только
не Дубровский.
—
Не знаю, а уж верно
не Дубровский. Я помню его ребенком;
не знаю, почернели ль у него волоса, а тогда
был он кудрявый белокуренький мальчик, но знаю наверное, что Дубровский пятью годами старше моей Маши и что следственно ему
не тридцать пять лет, а около двадцати трех.
— Поздравляю, господин исправник. Ай да бумага! по этим приметам
не мудрено
будет вам отыскать Дубровского. Да кто ж
не среднего роста, у кого
не русые волосы,
не прямой нос да
не карие глаза! Бьюсь об заклад, три часа сряду
будешь говорить с самим Дубровским, а
не догадаешься, с кем бог тебя свел. Нечего сказать, умные головушки приказные!
— Нет, — продолжал Кирила Петрович, — уж
не видать нам такого исправника, каков
был покойник Тарас Алексеевич!
Этот
был не промах,
не разиня.
Тарас Алексеевич деньги с него взять-то бы взял, да и самого
не выпустил: таков
был обычай у покойника.
— Как
не помнить, — сказал Антон Пафнутьич почесываясь, — очень помню. Так Миша умер. Жаль Миши, ей-богу жаль! какой
был забавник! какой умница! эдакого медведя другого
не сыщешь. Да зачем мусье убил его?
Кавалеров, как и везде, где
не квартирует какой-нибудь уланской бригады,
было менее, нежели дам, все мужчины, годные на то,
были завербованы.