Граф(вспылив наконец). Что ж мне за дело до их общества!.. Я его и знать не хочу — всякий делает, как ему самому лучше: у меня, собственно, два достойных кандидата было на это место: Вуланд и Андашевский — первый, бесспорно, очень умный, опытный, но грубый, упрямый и, по временам,
пьяный немец; а другой хоть и молодой еще почти человек, но уже знающий, работающий, с прекрасным сердцем и, наконец, мне лично преданный.
Однажды ночью, во время кутежа,
пьяный Немцев и Ванька Хряпов грязно обидели Пашу, она вырвалась от них, убежала на двор и там, прислонясь у ворот, завыла.
Неточные совпадения
Хор скверных песенников и какой-то
пьяный мюнхенский
немец вроде паяца, с красным носом, но отчего-то чрезвычайно унылый, увеселяли публику.
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля,
немца, богатого… Он теперь, верно,
пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство, жена, дети, дочь одна есть. Пока еще в больницу тащить, а тут, верно, в доме же доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он умрет до больницы-то…
— Да я… не знаю! — сказал Дронов, втискивая себя в кресло, и заговорил несколько спокойней, вдумчивее: — Может — я не радуюсь, а боюсь. Знаешь, человек я
пьяный и вообще ни к черту не годный, и все-таки — не глуп. Это, брат, очень обидно — не дурак, а никуда не годен. Да. Так вот, знаешь, вижу я всяких людей, одни делают политику, другие — подлости, воров развелось до того много, что придут
немцы, а им грабить нечего!
Немцев — не жаль, им так и надо, им в наказание — Наполеонов счастье. А Россию — жалко.
— По
пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар! В 12-м году Ванновский говорил, что армия находится в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки — в долгах. И при всем этом — втюрились в драку ради защиты Франции от второго разгрома
немцами.
Когда Верочке было двенадцать лет, она стала ходить в пансион, а к ней стал ходить фортепьянный учитель, —
пьяный, но очень добрый
немец и очень хороший учитель, но, по своему пьянству, очень дешевый.