Этот обычный прием плачущих был весьма кстати для Перепетуи Петровны, потому что выражение лица ее в эту
горькую минуту очень было некрасиво;
слезы как-то не шли к ее полной, отчасти грубоватой и лишенной всякого выражения физиономии.
В самой отдаленной и даже темной комнате, предназначенной собственно для хранения гардероба старухи, Юлия со
слезами рассказала хозяйке все свое
горькое житье-бытье с супругом, который, по ее словам, был ни более ни менее, как пьяный разбойник, который, конечно, на днях убьет ее, и что она, только не желая огорчить папеньку, скрывала все это от него и от всех; но что теперь уже более не в состоянии, — и готова бежать хоть на край света и даже ехать к папеньке, но только не знает, как это сделать, потому что у ней нет ни копейки денег: мерзавец-муж обобрал у ней все ее состояние и промотал, и теперь у ней только брильянтовые серьги, фермуар и брошки, которые готова она кому-нибудь заложить, чтоб только уехать к отцу.