Неточные совпадения
—
Постой! — перебил Медиокритский, подняв руку кверху. — Голова моя отчаянная, в переделках я бывал!.. Погоди! Я ее оконфужу!.. Перед
публикой оконфужу! — И затем что-то шепнул приятелю на ухо.
Аплодисмент снова раздался. Вице-губернатор отвернулся и стал смотреть на губернаторскую ложу. Впечатление этой сцены было таково, что конец действия
публика уже слушала в каком-то утомлении от перенесенных ощущений. Антракт перед четвертым действием тянулся довольно долго. Годнева просила не поднимать занавеса. Заметно утомленная, сидела она на скамейке Неизвестного. Перед ней
стоял Козленев с восторженным выражением в лице.
Неточные совпадения
— Вы заметили, что мы вводим в старый текст кое-что от современности? Это очень нравится
публике. Я тоже начинаю немного сочинять, куплеты Калхаса — мои. — Говорил он
стоя, прижимал перчатку к сердцу и почтительно кланялся кому-то в одну из лож. — Вообще — мы стремимся дать
публике веселый отдых, но — не отвлекая ее от злобы дня. Вот — высмеиваем Витте и других, это, я думаю, полезнее, чем бомбы, — тихонько сказал он.
Длинный зал, стесненный двумя рядами толстых колонн, был туго наполнен
публикой; плотная масса ее как бы сплющивалась, вытягиваясь к эстраде под напором людей, которые тесно
стояли за колоннами, сзади стульев и даже на подоконниках окон, огромных, как двери.
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет извозчик. Но на панели пред витриной оружия
стояло человек десять, из магазина вышел коренастый человек, с бритым лицом под бобровой шапкой, в пальто с обшлагами из меха, взмахнул рукой и, громко сказав: «В дантиста!» — выстрелил. В проходе во двор на белой эмалированной вывеске исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на
публику, кто-то одобрил его:
— Я
стоял в
публике, они шли мимо меня, — продолжал Самгин, глядя на дымящийся конец папиросы. Он рассказал, как некоторые из рабочих присоединялись к
публике, и вдруг, с увлечением, стал говорить о ней.
У Омона Телепнева выступала в конце программы, разыгрывая незатейливую сцену: открывался занавес, и пред глазами «всей Москвы» являлась богато обставленная уборная артистки; посреди ее, у зеркала в три створки и в рост человека,
стояла, спиною к
публике, Алина в пеньюаре, широком, как мантия.