Неточные совпадения
Не имея, вероятно, долгое время подобных развлечений, он придумал новую штуку:
был в гимназии некто маленький и ужасно паршивый гимназистик Красноперов, который, чтобы как-нибудь отбиться от учения, вдруг вздумал притвориться немым: его и упрашивали и лечили; но он показывал только знаки руками, делал гримасы, как бы усиливаясь
говорить, но не произносил ни одного звука.
Но как бы то ни
было Иосаф, затая все на душе, кинулся на труд: с каким-то тупым, нечеловеческим терпением он стал целые дни писать доклады, переписывать исходящие, подшивать и нумеровать дела и даже,
говорят, чтобы держать все в порядке, мел иногда в неприсутственное время комнаты. Долгое время старик бухгалтер как будто бы ничего этого не замечал; наконец, умилился сердцем и однажды на вопрос непременного члена: «Что, каков новобранец-то?» — отвечал: «Воротит как лошадь, малый отличнейший».
Как и отчего это произошло: обстоятельства ли жизни, или некоторая идеальность миросозерцания и прирожденные чувства целомудрия и стыдливости
были тому причиной, но только, не
говоря уже о гимназии, но и в училище, живя в сотовариществе таких повес, как студенты, Иосаф никогда не участвовал в их разных любовных похождениях и даже избегал разговора с ними об этом; а потом, состоя уже столько времени на службе, он только раз во все это время, пришедши домой несколько подгулявши, вдруг толкнул свою кухарку, очень еще не старую крестьянскую бабу, на диван.
— Чтой-то больно уж сегодня размылись, —
говорила она и принесла
было по обыкновению ему старые штаны.
— Не обидьте уж, государь мой, меня, —
говорила она и положила
было ему четвертачок на конторку.
Вероятно, за взяточки… хапнули этак немного, —
говорил юный дуралей, провожая своего арестанта в офицерскую комнату, которая, как водится, имела железную решетку в окне; стены ее, когда-то давно уже, должно
быть, покрашенные желтой краской,
были по всевозможным местам исписаны карандашом, заплеваны и перепачканы раздавленными клопами.
— Как ничего! Брат сейчас
был в Приказе, там
говорят, что вас посадили за мое дело! — возразила Эмилия и с заметным чувством брезгливости присела на кровать.
Каждое воскресенье он звал его к себе в гости,
поил, кормил на убой и потом, расчувствовавшись, усиленнейшим образом упрашивал его прочесть ему, одним тоном, не переводя духу, того дня апостола, и когда Ферапонтов исполнял это, он, очень довольный, выворотив с важностью брюхо, махая руками и почти со слезами на глазах,
говорил: «Асафушка!
Кто бы с ним ни
говорил, особенно из людей маленьких и почему-либо от него зависящих, всякий чувствовал какую-то смертельную тоску, как будто бы перед ним стоял автомат, которого ничем нельзя
было тронуть, ничего втолковать и который только и повторял свое, один раз им навсегда сказанное.
— Оттого, что это совершенно выходит из заведенного мною порядка, — сказал Гаврилов таким покойным и решительным тоном, что Иосаф окончательно замер, очень хорошо понимая, что с пьяным майором, с жидомором Фарфоровским, даже с аспидом Родионовым, можно
было еще
говорить и добиться от них чего-нибудь, но с Гавриловым нет.
— Я езжу по делу, о котором вам, может
быть,
говорил мой извозчик…
— Да чтой-то, сударыня, какие вы, барыня, право! —
говорил Михайло, отворачивая глаза в сторону. — Только себя, право, беспокоите… — прибавил он и подлетел
было к ее ручке.
— Да-с, так как я тоже теперь еду в саратовские вотчины. Его сиятельство, господин граф, так и писать изволили: деньги,
говорит, ты внеси, а квитанция чтобы,
говорит, здесь
была, по здешним, значит, приходо-расходным книгам зачислена.
—
Будь покоен, —
говорил Ферапонтов, потупляя глаза.
— Я посылала к вам по крайней мере раз пять человека, —
говорила Эмилия, — но сказали, что вы уехали, а куда — неизвестно. Это
было немножко жестоко с вашей стороны.
Я только что возвратился с одного кляузного следствия и спал крепким сном. Вдруг меня разбудили. «Пожалуйте,
говорят, к губернатору». — «Что еще такое?» — подумал я почти с бешенством, но делать
было нечего: встал. В передней меня действительно дожидался жандарм.
— Я
говорила вам и повторю еще раз, что не хочу и не
буду отвечать вам.
— Это, господин Ферапонтов, вы устроили их свадьбу, внеся за них в Приказ! Настоящим их посаженым папенькой
были, а то без этого господин Бжестовский, вероятно, и до сих пор оставался бы вашим братом! —
говорил полицмейстер, обращаясь то к Иосафу, то к Костыревой.
Неточные совпадения
Осип.
Говорит: «Этак всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я,
говорит, шутить не
буду, я прямо с жалобою, чтоб на съезжую да в тюрьму».
Анна Андреевна. Цветное!.. Право,
говоришь — лишь бы только наперекор. Оно тебе
будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и
говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то
была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, —
говорит, — не
буду, —
говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это,
говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный,
поешь селедки!»