Неточные совпадения
Прежде, бывало, при покойной госпоже дворовые наши ребята уж точно что народ был буйный… храмового
праздника не проходило, чтобы буйства
не сделали, целые базары разбивали, и тут начальство, понимаючи, чьи и какой госпожи эти люди, больше словом, что упросят, то и есть, а нынче небольшой бы, кажется, человек наш становой пристав, командует, наказует у нас по деревням, все из интересу этого поганого, к которому, кажется, такое пристрастие имеет, что тот самый день
считает в жизни своей потерянным, в который выгоды
не имел по службе.
Неточные совпадения
Приедет дежурный: «Где караульный офицер?» — «Пошел в острог арестантов
считать, казармы запирать», — ответ прямой, и оправдание прямое. Таким образом, караульные офицеры каждый вечер в продолжение всего
праздника позволяли театр и
не запирали казарм вплоть до вечерней зари. Арестанты и прежде знали, что от караула
не будет препятствия, и были покойны.
Восторг гостей был неописанный; но Пелагея принесла баснословной величины пирог с визигой… Я, впрочем, полагаю, что мы довольно ознакомились с характером валтасаровского празднества, которым Медузин праздновал свое тезоименитство; тем более
не считаю нужным описывать продолжение его, что могу уверить читателей в том, что
праздник продолжался совершенно в том же направлении и на тех же основаниях.
Будучи в ребячестве безотчетно страстным охотником до всякой ловли, я
считал, бывало, большим
праздником, когда отпускали меня на лисьи норы; я много раз ночевывал там и часто
не спал до восхода солнца, заменяя караульщика. Тут я наслушался, какими разными голосами, похожими на сиплый лай и завыванье собак, манит лиса своих лисят и как они, в ответ ей, так же скучат и слегка взлаивают. Лиса беспрестанно бегает кругом норы и пробует манить детей то громко, то тихо. Как скоро взойдет солнце, она удаляется.
И вот направился я по сим местам, вместе с тем самым бродячим народом, который и нашу обитель сотнями наполнял по
праздникам. Братия относилась к нему безучастно или враждебно — дескать, дармоеды — старалась обобрать у них все пятаки, загоняла на монастырские работы и, всячески выжимая сок из этих людей, пренебрегала ими. Я же, занятый своим делом, мало встречался с пришлыми людьми, да и
не искал встреч,
считая себя человеком особенным в намерениях своих и внутренно ставя образ свой превыше всех.
Для ротмистра такие беседы были положительно
праздником сердца. Он говорил больше всех, и это давало ему возможность
считать себя лучше всех. А как бы низко ни пал человек — он никогда
не откажет себе в наслаждении почувствовать себя сильнее, умнее, — хотя бы даже только сытее своего ближнего. Аристид Кувалда злоупотреблял этим наслаждением, но
не пресыщался им, к неудовольствию Объедка, Кубаря и других бывших людей, мало интересовавшихся подобными вопросами.