— Я говорю, что чувствую: выслушайте меня и взгляните на предмет, как он есть. Я знаю: вы любите вашу Мари, вы обожаете ее, —
не так ли? Но как же вы устраиваете ее счастье, ее будущность? Хорошо, покуда вы живы, я ни слова не говорю — все пойдет прекрасно; но если, чего не дай бог слышать, с вами что-нибудь случится, — что тогда будет с этими бедными сиротами и особенно с бедною Мари, которая еще в таких летах, что даже не может правильно управлять своими поступками?
Неточные совпадения
По выходе в отставку Хозаров года два жил в губернии и здесь успел заслужить то же реноме; но
так как в небольших городах вообще любят делать из мухи слона и, по преимуществу, на недостатки человека смотрят сквозь увеличительное стекло, то и о поручике начали рассуждать
таким образом: он человек ловкий, светский и даже, если вам угодно, ученый, но только мотыга, любит жить
не по средствам, и что все свое состояньишко пропировал да пробарствовал, а теперь вот и ждет,
не выпадет
ли на его долю какой-нибудь дуры-невесты с тысячью душами, но
таких будто нынче совсем и на свете нет.
—
Не говорите вы мне, бога ради, про генерала и
не заикайтесь про него,
не сердите хоть по крайней мере этим. Вы все налгали, совершенно-таки все налгали. Я сама его, милостивый государь, просила; он мне прямо сказал, что невозможно, потому что места у них дают тем, кто был по крайней мере год на испытании. Рассудили
ли вы, ехав сюда, что вы делаете? Деревню оставили без всякого присмотра, а здесь — где мы вас поместим? Всего четыре комнаты: здесь я, а наверху дети.
—
Так что же-с, вам, что
ли, мне поручить хлопотать? Фамилию свою хорошенько
не умеете подписать.
— Покорнейше вас благодарю, я уж и
так много обласкана вниманием Катерины Архиповны. А я заговорилась и
не спросила: здоровы
ли Прасковья Антоновна, Анна Антоновна и Марья Антоновна?
Последняя причина едва
ли была
не главная, потому что заветный погребец его — увы! — давно уже был без содержания; наполнить же его
не было никакой возможности: расчетливая Катерина Архиповна, сшив супругу новое платье,
так как в старом невозможно уже было показать его добрым людям, поклялась пять лет
не давать ему ни копейки и даже
не покупала для него табаку.
— Да
такая опасность, что вряд
ли она
не помолвлена!
— А, вы говорите, — сказала Ступицына самым обидно-насмешливым голосом, — про это глупое предложение этого мальчишки Хозарова? Уж
не оттого
ли, вы полагаете, Мари больна, что я вчерашний день отказала этому вертопраху даже от дома? В
таком случае я могу сказать вам, что вы ошибаетесь, Варвара Александровна, Мари даже
не знает ничего: я
не сочла даже за нужное говорить ей об этом.
— По случаю женитьбы я имею надобность в деньгах;
не можете
ли вы мне ссудить тысячи три на ассигнации? — проговорил Хозаров опять довольно смело, устремив на соседа испытывающий взор,
так что тот потупился.
— Да ведь я, Сергей Петрович, этого
не думала, что он
так поступит. Я наверное думала, что он даст; к нему как пристанешь,
так он дает. Хорошо
ли вы просили? Надобно с ним говорить поубедительнее.
— Ванька!
Не слыхал
ли ты, что
такое у этого франта?
— Господи боже мой! — воскликнула, всплеснув руками, Катерина Архиповна. — Это превосходит всякое терпение: человек вы или нет, милостивый государь? Похожи
ли вы хоть на животное-то? И те о щенках своих попечение имеют, а в вас и этих-то чувств нет… Подите вы от меня куда-нибудь;
не терзайте по крайней мере вашей физиономией. Великое дело поручила отцу семейства: подробнее рассмотреть, как живет, где, и что, и как?
Так и этого-то
не сумел и
не хотел сделать.
— Как? Велика — и одна? Да что вы
такое говорите? С ума, что
ли, вы сошли? Или еще
не проспались?
Она потребовала себе свое любимое шелковое платье и вообще туалетом своим очень много занималась; Пашет и Анет, интересовавшиеся знать, что
такое происходит между папенькой, маменькой и Мари, подслушивали то у тех, то у других дверей и, наконец, начали догадываться, что вряд
ли дело идет
не о сватовстве Хозарова к Мари, и обе почувствовали страшную зависть, особенно Анет, которая все время оставалась в приятном заблуждении, что Хозаров интересуется собственно ею.
—
Не говорите, пожалуйста, об этих пустяках, — перебила хозяйка. — Знаете
ли что? Я
не люблю денег и считаю их решительно за какие-то пустяки: по-моему, кажется, отдать кому деньги или самому у кого-нибудь взять — это
такая обыкновенная вещь, о которой
не стоит и думать.
— А если я вам представлю доказательство?
Не угодно
ли взглянуть! — проговорил Хозаров и подал Татьяне Ивановне маленькую записку, которую девица Замшева хотя с трудом, но все-таки прочла.
— Как отданы? Когда вы это отдали? Что вы это
такое говорите?
Не стыдно
ли вам выдумывать этакие нелепости? Я думаю, вся Москва знает, как я вас содержала. Что вы это говорите?
— Видали
ли? Со мной
так распорядиться? — сказала Татьяна Ивановна, тоже вышедшая из себя, показывая Хозарову два кукиша. — Подайте деньги мои, а
не то в тюрьму посажу. Провалиться мне сквозь землю, если я теще
не расскажу все ваши подлые намерения! Да и Варваре Александровне объясню, бесстыдник этакой, пусть знают, какие вы для всех козни-то приготовляете.
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает пить! // Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль великая, // Как перестанем пить!.. // Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! //
Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну, выпей с нами чарочку!
— Приятное столкновенье, — сказал голос того же самого, который окружил его поясницу. Это был Вишнепокромов. — Готовился было пройти лавку без вниманья, вдруг вижу знакомое лицо — как отказаться от приятного удовольствия! Нечего сказать, сукна в этом году несравненно лучше. Ведь это стыд, срам! Я никак не мог было отыскать… Я готов тридцать рублей, сорок рублей… возьми пятьдесят даже, но дай хорошего. По мне, или иметь вещь, которая бы, точно, была уже отличнейшая, или уж лучше вовсе не иметь.
Не так ли?
Неточные совпадения
Хлестаков. А мне нравится здешний городок. Конечно,
не так многолюдно — ну что ж? Ведь это
не столица.
Не правда
ли, ведь это
не столица?
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это
такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)
Не смею более беспокоить своим присутствием.
Не будет
ли какого приказанья?
Так немножко прошелся, думал,
не пройдет
ли аппетит, — нет, черт возьми,
не проходит.
Городничий (с неудовольствием).А,
не до слов теперь! Знаете
ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали,
так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «Мы, говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Почтмейстер.
Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.)
Не смея долее беспокоить своим присутствием…
Не будет
ли какого замечания по части почтового управления?