— Мне в глаза, каналья, говорит, что он три тысячи душ промотал, тогда как у него трех сот душонок никогда не бывало; на моих глазах всю молодость был на содержании у
старых барынь; за лакейство и за целование ручек и ножек у начальства терпели его на какой-то службе, а теперь он оскорбляется, что ему еще пенсии не дали. До какой степени в людях нахальство и лживость могут доходить!.. За это убить его можно!
Он рассказывал про тот удивительный оборот, который умел дать делу знаменитый адвокат и по которому одна из сторон,
старая барыня, несмотря на то, что она была совершенно права, должна будет ни за что заплатить большие деньги противной стороне.
Григорий снес эту пощечину как преданный раб, не сгрубил ни слова, и когда провожал
старую барыню до кареты, то, поклонившись ей в пояс, внушительно произнес, что ей «за сирот Бог заплатит».
— Четыре. Феклуша — за барышней ходит, шьет, а мы три за столом служим, комнаты убираем. За
старой барыней няня ходит. Она и спит у барыни в спальной, на полу, на войлочке. С детства, значит, такую привычку взяла. Ну, теперь почивайте, Христос с вами! да не просыпайтесь рано, а когда вздумается.
Неточные совпадения
Две
барыни красивые // (Потоньше — белокурая, // Потолще — чернобровая), // Усатые два барина, // Три ба́рченка-погодочки // Да
старый старичок: // Худой! как зайцы зимние, // Весь бел, и шапка белая, // Высокая, с околышем // Из красного сукна.
Дворовый, что у барина // Стоял за стулом с веткою, // Вдруг всхлипнул! Слезы катятся // По
старому лицу. // «Помолимся же Господу // За долголетье барина!» — // Сказал холуй чувствительный // И стал креститься дряхлою, // Дрожащею рукой. // Гвардейцы черноусые // Кисленько как-то глянули // На верного слугу; // Однако — делать нечего! — // Фуражки сняли, крестятся. // Перекрестились
барыни. // Перекрестилась нянюшка, // Перекрестился Клим…
«А вы что ж не танцуете? — // Сказал Последыш
барыням // И молодым сынам. — // Танцуйте!» Делать нечего! // Прошлись они под музыку. // Старик их осмеял! // Качаясь, как на палубе // В погоду непокойную, // Представил он, как тешились // В его-то времена! // «Спой, Люба!» Не хотелося // Петь белокурой
барыне, // Да
старый так пристал!
Чуть молодые
барыни // Не целовали
старого, // Полсотни, чай, подсунули, // А пуще Клим бессовестный, // Сгубил его, анафема, // Винищем!..
Барыня обнаружила тут свою обычную предусмотрительность, чтобы не перепились ни кучера, ни повара, ни лакеи. Все они были нужны: одни готовить завтрак, другие служить при столе, а третьи — отвезти парадным поездом молодых и всю свиту до переправы через реку. Перед тем тоже было работы немало. Целую неделю возили приданое за Волгу: гардероб, вещи, множество ценных предметов из
старого дома — словом, целое имущество.