Раздавшееся шушуканье в передней заставило
генерала вскочить и уйти туда. На этот раз оказалось, что приехали актриса Чуйкина и Офонькин. Чуйкина сначала опустила с себя бархатную, на белом барашке, тальму; затем сняла с своего рта сортиреспиратор, который она постоянно носила, полагая, что скверный московский климат испортит ее божественный голос. Офонькин в это время освободил себя от тысячной ильковой шубы и внимательно посмотрел, как вешал ее на гвоздик принимавший платье лакей.
Неточные совпадения
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда подали Чичикову лошадей и
вскочил он в коляску с легкостью почти военного человека, одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение
генералу, Тентетников пришел в такое волненье духа, какого давно не испытывал.
Когда я в восьмом часу утра
вскочил как полоумный и хватил себя по лбу рукой, то тотчас же разбудил
генерала, спавшего сном невинности.
— Что!! так ты купить, значит, «Мысок» задумал?! —
вскочил генерал словно ужаленный.
Сидел за столом — помню еще, подавали его любимый киселек со сливками, — молчал-молчал да как
вскочит: «Обижают меня, обижают!» — «Да чем же, говорю, тебя, Фома Фомич, обижают?» — «Вы теперь, говорит, мною пренебрегаете; вы
генералами теперь занимаетесь; вам теперь
генералы дороже меня!» Ну, разумеется, я теперь все это вкратце тебе передаю; так сказать, одну только сущность; но если бы ты знал, что он еще говорил… словом, потряс всю мою душу!
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей. Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и
генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу с зеленым льняным маслом. Кошка
вскочила на лавку и начала тереться о стенку.