Неточные совпадения
Все убранство
в нем хоть было довольно небогатое, но прочное, чисто содержимое и явно носящее на себе аптекарский характер:
в нескольких витринах
пестрели искусно высушенные растения разных стран и по преимуществу те, которые употреблялись для лекарств; на окнах лежали стеклянные трубочки и стояла лампа Берцелиуса [Лампа Берцелиуса — спиртовая лампа с двойным током воздуха.], а также виднелись паяльная трубка и четвероугольный кусок угля, предназначенные, вероятно, для сухого анализа, наконец, тут же валялась фарфоровая воронка с воткнутою
в нее пропускною бумагою; сверх того, на одном покойном кресле лежал кот с полузакрытыми, гноящимися
глазами.
Головы баб, девок и ткачей всех возможных возрастов высовывались отовсюду: красные и синие платки, черные, рыжие затылки и бороды, бледные лица, розовые и белые рубашки
пестрели в глазах, как стекла калейдоскопа, который стали бы вертеть против свечки.
Неточные совпадения
Все
глаза, все бинокли были обращены на
пеструю кучку всадников,
в то время как они выравнивались.
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре
глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Под ним (как начинает капать // Весенний дождь на злак полей) // Пастух, плетя свой
пестрый лапоть, // Поет про волжских рыбарей; // И горожанка молодая, //
В деревне лето провождая, // Когда стремглав верхом она // Несется по полям одна, // Коня пред ним остановляет, // Ремянный повод натянув, // И, флер от шляпы отвернув, //
Глазами беглыми читает // Простую надпись — и слеза // Туманит нежные
глаза.
Насвистывая тихонько арию жреца из «Лакмэ», он сел к столу, развернул очередное «дело о взыскании», но, прикрыв
глаза, погрузился
в поток воспоминаний о своем
пестром прошлом. Воспоминания развивались, как бы истекая из слов: «Чем я провинился пред собою, за что наказываю себя»?
В пестрой ситцевой рубахе,
в измятом, выцветшем пиджаке,
в ботинках, очень похожих на башмаки деревенской бабы, он имел вид небогатого лавочника. Волосы подстрижены
в скобку, по-мужицки; широкое, обветренное лицо с облупившимся носом густо заросло темной бородою,
в глазах светилось нечто хмельное и как бы даже виноватое.