И так они живут себе лет пятнадцать. Муж, жалуясь на судьбу, — сечет полицейских, бьет мещан, подличает перед губернатором, покрывает воров,
крадет документы и повторяет стихи из «Бахчисарайского фонтана». Жена, жалуясь на судьбу и на провинциальную жизнь, берет все на свете, грабит просителей, лавки и любит месячные ночи, которые называет «лунными».
— Я, товарищ, Коротков, Вэ Пэ, у которого только что
украли документы… Все до единого… Меня забрать могут…
Неточные совпадения
— Не
украсть бы, а, как я тогда предполагал, подменить бы его следовало, благо такой прекрасный случай выходил: этого старика почтмейстера свидетельство той же губернии, того же уезда… точно оба
документа в одну форму отливали, и все-таки ничего нельзя сделать.
— Я. Нет, — сказал Коротков, качаясь и с отвисшей челюстью, — я не мерзавец. У меня
украли все
документы. До единого.
— У меня… э… произошло ужасное. Он… Я не понимаю. Вы не подумайте, ради бога, что это галлюцинации… Кхм… ха-кха… (Коротков попытался искусственно засмеяться, но это не вышло у него.) Он живой. Уверяю вас… но я ничего не пойму, то с бородой, а через минуту без бороды. Я прямо не понимаю… И голос меняет… кроме того, у меня
украли все
документы до единого, а домовой, как на грех, умер. Этот Кальсонер…
—
Документы украли, — дико озираясь, ответил растерзанный Коротков, — и кот появился. Не имеет права. Я никогда в жизни не дрался, это спички. Преследовать не имеет права. Я не посмотрю, что он Кальсонер. У меня
украли до…
Городищев. Впрочем, это и все равно. Судить за то теперь некого. Убийца, слава богу, давно умер. Я думаю, что тебе нечего бояться. Он был опытный злодей, и вероятно позаботился разыскать всякие другие
документы, которыми можно бы доказать их брак, — купил,
украл эти
документы, уничтожил их и нет доказательств, чтобы отнять у тебя наследство Всеволода Серпухова. (Молчание.)