Начальник же тюрьмы и надзиратели, хотя никогда и не знали и не вникали в то, в чем состоят догматы этой веры, и что означало всё то, что совершалось в церкви, — верили, что непременно надо верить в эту веру, потому что высшее начальство и сам
царь верят в нее.
Неточные совпадения
Вронский ничего и никого не видал. Он чувствовал себя
царем, не потому, чтоб он
верил, что произвел впечатление на Анну, — он еще не
верил этому, — но потому, что впечатление, которое она произвела на него, давало ему счастье и гордость.
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не
веря в него. Остановясь и глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой
царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
— Я, конечно, не
верю, что весь умру, — говорил Спивак. — Это — погружение в тишину, где
царит совершенная музыка. Земному слуху не доступна. Чьи это стихи… земному слуху не доступна?
— Нет, он знает. Он мне показывал копию секретного рапорта адмирала Чухнина, адмирал сообщает, что Севастополь — очаг политической пропаганды и что намерение разместить там запасных по обывательским квартирам — намерение несчастное, а может быть, и злоумышленное. Когда
царю показали рапорт, он произнес только: «Трудно
поверить».
Потом стали толковать о каких-то «золотых грамотах», которые появлялись нивесть откуда на дорогах, в полях, на заборах, будто «от самого
царя», и которым
верили мужики, а паны не
верили, мужики осмеливались, а паны боялись… Затем грянула поразительная история о «рогатом попе»…