Неточные совпадения
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И радости живите до последних
Годов своих в семье детей и
внуков!
Печально я
гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Не доброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскуденье.
«О чем это он все думает? — пыталась отгадать бабушка,
глядя на внука, как он внезапно задумывался после веселости, часто также внезапно, — и что это он все там у себя делает?»
Неточные совпадения
— Я? — Хотяинцев удивленно посмотрел
на него и обратился к Дронову: — Ваня, скажи ему, что Мордвин — псевдоним мой. Деточка, — жалобно
глядя на Говоркова, продолжал он. — Русский я, русский, сын сельского учителя,
внук попа.
Раз у отца, в кабинете, // Саша портрет увидал, // Изображен
на портрете // Был молодой генерал. // «Кто это? — спрашивал Саша. — // Кто?..» — Это дедушка твой. — // И отвернулся папаша, // Низко поник головой. // «Что же не вижу его я?» // Папа ни слова в ответ. //
Внук, перед дедушкой стоя, // Зорко
глядит на портрет: // «Папа, чего ты вздыхаешь? // Умер он… жив? говори!» // — Вырастешь, Саша, узнаешь. — // «То-то… ты скажешь, смотри!..
— Представьте: стало мне жаль деревянной церковки. Чуден и светел новый храм возведут
на Руси и будет в нем и светло и тепло молящимся
внукам, но больно
глядеть, как старые бревна без жалости рубят!
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился
на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою
внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а
глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц… Дед не может, чтоб не крикнуть:
Оглушенный этим пением и монологами, я, впрочем, не переставал
глядеть на слепца. Ни мои расспросы, ни колкие намеки Грачихи, ничто не могло так поколебать его спокойствия, как безобразие
внука. С каждой минутой он начинал более и более дрожать и потом вдруг встал, засунул дрожащую руку за пазуху, вытащил оттуда бумажник и, бросив его
на стол, проговорил своим ровным тоном: