«Это история, скандал, — думал он, — огласить позор товарища, нет, нет! — не так! Ах! счастливая мысль, — решил он вдруг, — дать Ульяне Андреевне урок наедине: бросить ей громы на голову, плеснуть на нее волной чистых, неведомых ей понятий и нравов! Она обманывает доброго,
любящего мужа и прячется от страха: сделаю, что она будет прятаться от стыда. Да, пробудить стыд в огрубелом сердце — это долг и заслуга — и в отношении к ней, а более к Леонтью!»
И, конечно, она точно бы так поступила, потому что любила горячо, пламенно своего молодого, доброго, кроткого,
любящего мужа.
Далее насмешки над человеком, который некстати высказывает свое недовольство, над женой, не
любящей мужа, над девушкой, которая белится, и т. д.
В-третьих, жизнь Ольги в последнее время состояла из сплошного романа. Роман этот был такого сорта, что обыкновенно оканчиваются уголовщиной. Старый,
любящий муж, измена, ревность, побои, бегство к любовнику-графу через месяц-два после свадьбы… Если прекрасная героиня такого романа убита, то не ищите воров и мошенников, а поисследуйте героев романа. По этому третьему пункту самым подходящим героем-убийцей был всё тот же Урбенин…
Неточные совпадения
Нет, не так бы с ней было: она — плачет, мучится, чахнет и умирает в объятиях
любящего, доброго и бессильного
мужа… Бедная Ольга!
Это скрытое торжество волновало и сердило Харитину, и ей опять делалось жаль
мужа. Она даже насильно вызывала в памяти те нежные сцены, которые происходили у нее с
мужем в остроге. Ей хотелось пожалеть его по-хорошему, пожалеть, как умеют жалеть
любящие женщины, а вместо этого она ни к селу ни к городу спросила доктора:
Это так называемые порядочные люди, благородные отцы семейств, безукоризненные
мужья,
любящие братья.
Она взглянула на роскошную мебель и на все игрушки и дорогие безделки своего будуара — и весь этот комфорт, которым у других заботливая рука
любящего человека окружает любимую женщину, показался ей холодною насмешкой над истинным счастьем. Она была свидетельницею двух страшных крайностей — в племяннике и
муже. Один восторжен до сумасбродства, другой — ледян до ожесточения.
Без преувеличения можно сказать, что девушка эта, сопровождавшая свою пани в первый ее побег от
мужа и ныне, как мы видим, при ней состоящая, была самым преданным и верным другом Марьи Станиславовны в силу того, может быть, что своими нравственными качествами и отчасти даже наружностью представляла собой как бы повторение той: также довольно стройная, также
любящая кокетливо одеться, она была столь же, если еще не больше, склонна увлекаться коварными мужчинами, а равно и с своей стороны поковарствовать против них.