Неточные совпадения
Бальзаминова. Какой странный сон! Уж очень прямо; так что-то даже неловко: «Я вас люблю и обожаю»… Хорошо, как так и наяву выдет, а то ведь сны-то больше всё наоборот
выходят. Если бы она ему сказала: «Господин Бальзаминов, я вас
не люблю и вашего знакомства
не желаю», — это было бы гораздо лучше.
Красавина. Нешто я, матушка,
не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь, да что ж ты прикажешь делать, коли такие оказии
выходят? Ты рассуди, какая мне радость, что всякое дело все врозь да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело — всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать,
не судьба!» Вот и все тут. Ну да уж я вам за всю свою провинность теперь заслужу.
Красавина. Войны
не слыхать. Тихо везде; по всей земле замирение
вышло. Земля трясется местами, об этом слух есть; местах в трех трясение было.
Анфиса. Правда! (Читает.) «Кажется, этого довольно. Больше я ждать
не могу. Из любви к вам я решаюсь избавить вас от неволи; теперь все зависит от вас. Если хотите, чтоб мы оба были счастливы, сегодня, когда стемнеет и ваши улягутся спать, что произойдет, вероятно,
не позже девятого часа,
выходите в сад. В переулке, сзади вашего сада, я буду ожидать вас с коляской. Забор вашего сада, который
выходит в переулок, в одном месте плох…»
Только из этого Китая
выходят не китайцы и
не китайки, а
выходит Миша и говорит: «Маменька, подите сюда, в Китай!» Вот будто я сбираюсь к нему идти, а народ сзади меня кричит: «
Не ходи к нему, он обманывает: Китай
не там, Китай на нашей стороне».
Бальзаминов. Что сон! Со мной наяву то было, что никому ни в жизнь
не приснится. У своей был… и у той был, что сваха-то говорила, у Белотеловой, я фамилию на воротах прочел, как
выходил оттуда; а туда через забор…
Бальзаминов. Молчи ты! Ты еще
не знаешь, с кем ты теперь говоришь! Маменька, вот они, мечты-то мои! Ан вот правда
выходит. Ух, дух
не переведу!
Бальзаминов. Вот видите, маменька! А решиться я
не решился-с. Потому, извольте рассудить, маменька, дело-то какое
выходит: ежели я решусь жениться на одной-с, ведь я другую должен упустить. На которой ни решись — все другую должен упустить. А ведь это какая жалость-то! Отказаться от невесты с таким состоянием! Да еще самому отказаться-то.
Матрена. Нет, оно
выходит, что
не с мужем, а так у ней, посторонний. Так повезли гадать, когда помирятся. А больше тут никаких нет.
Бальзаминова. Оттого что
не умеешь ты ни за какое дело взяться. Все у тебя
выходит не так, как у людей.
Бальзаминова. А ты, Миша,
не обижайся! Пословица-то говорит, что «дуракам счастье». Ну, вот нам счастье и
вышло. За умом
не гонись, лишь бы счастье было. С деньгами-то мы и без ума проживем.
Но перенесемся мыслью за сто лет тому назад, поставим себя на место достославных наших предков, и мы легко поймем тот ужас, который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз и этого раскрытого рта, из которого ничего
не выходило, кроме шипения и какого-то бессмысленного звука, непохожего даже на бой часов.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего
не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
Я старался понравиться княгине, шутил, заставлял ее несколько раз смеяться от души; княжне также не раз хотелось похохотать, но она удерживалась, чтоб
не выйти из принятой роли: она находит, что томность к ней идет, — и, может быть, не ошибается.
Неточные совпадения
В это время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются
выйти, что происходит
не без того, чтобы
не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Осип (
выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а
не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Я
не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только
выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Как только имел я удовольствие
выйти от вас после того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста,
не перебивайте, Петр Иванович!
«Ты — бунтовщик!» — с хрипотою // Сказал старик; затрясся весь // И полумертвый пал! // «Теперь конец!» — подумали // Гвардейцы черноусые // И барыни красивые; // Ан
вышло —
не конец!