Неточные совпадения
Гаврило. «Молчит»! Чудак ты… Как же ты хочешь, чтоб он разговаривал, коли у него миллионы! С кем ему разговаривать?
Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает, а больше
не с кем; ну, он и молчит. Он и живет здесь
не подолгу от этого от самого; да и
не жил бы, кабы
не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург да за границу, там ему просторнее.
Вожеватов. А чтоб люди чего дурного
не сказали, так мы станем чай
пить.
Вожеватов.
Не то время. Прежде женихов-то много
было, так и на бесприданниц хватало; а теперь женихов-то в самый обрез; сколько приданых, столько и женихов, лишних нет — бесприданницам-то и недостает. Разве бы Харита Игнатьевна отдала за Карандышева, кабы лучше
были?
Вожеватов. Она, должно
быть,
не русская.
Вожеватов. Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то
была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб
не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят,
не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после оказался совсем
не иностранец, а шулер.
Вожеватов. Видимое дело.
Не таких правил люди: мало ль случаев-то
было, да вот
не польстились, хоть за Карандышева, да замуж.
Вожеватов. Да,
не скучно
будет, прогулка приятная. Какие у вас планы-то, Мокий Парменыч!
Вожеватов. Всякому товару цена
есть, Мокий Парменыч! Я хоть молод, а
не зарвусь: лишнего
не передам.
Вожеватов. Набегали двое: старик какой-то с подагрой да разбогатевший управляющий какого-то князя, вечно пьяный. Уж Ларисе и
не до них, а любезничать надо
было: маменька приказывает.
А как, бывало, набежит какой-нибудь богатенький, так просто жалость
было смотреть на Карандышева; и
не говорят с ним, и
не смотрят на него.
Вожеватов. Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут, так и Огудаловым хотелось; а он таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под руку, голову так высоко поднял, что того гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их
не носил. Кланяется — едва кивает; тон какой взял; прежде и
не слыхать его
было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».
Кнуров. Совершенную правду вы сказали. Ювелир —
не простой мастеровой, он должен
быть художником. В нищенской обстановке, да еще за дураком мужем, она или погибнет, или опошлится.
Вожеватов. Жажда, Юлий Капитоныч, а что
пить —
не знаю. Посоветуйте —
буду очень благодарен.
Пожалуйте, Харита Игнатьевна! (Наливает и подает чашку.) Я и чай-то холодный
пью, чтобы люди
не сказали, что я горячие напитки употребляю.
Карандышев. Как вам угодно,
не стесняйтесь. Однако дамы
будут.
Карандышев (переходит к Кнурову). Мокий Парменыч,
не угодно ли вам
будет сегодня отобедать у меня?
Лариса. Что значит «так»? То
есть не подумавши; вы
не понимаете, что в ваших словах обида, так, что ли?
Лариса. С кем вы равняетесь? Возможно ли такое ослепление… Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое идеал?
Быть может, я ошибаюсь, я еще молода,
не знаю людей; но это мнение изменить во мне нельзя, оно умрет со мною!
Лариса. Стрелял и, разумеется, сшиб стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич говорит: «Вы прекрасно стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам
не близкого. Смотрите, я
буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и
не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой, стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее.
Лариса. Разумеется, если б явился Сергей Сергеич и
был свободен, так довольно одного его взгляда… Успокойтесь, он
не явился, а теперь хоть и явится, так уж поздно. Вероятно, мы никогда и
не увидимся более.
Робинзон. И один карман. Имя, отчество? То
есть одно имя, отчества
не надо.
Я немножко виноват перед ней, то
есть так виноват, что
не должен бы и носу к ним показывать; ну, а теперь она выходит замуж, значит, старые счеты покончены, и я могу опять явиться, поцеловать ручки у ней и у тетеньки.
Ведь я
было чуть
не женился на Ларисе, — вот бы людей-то насмешил!
Огудалова.
Не знаю, Мокий Парменыч! Я тут ни при чем: ее воля
была.
Кнуров. Вы можете мне сказать, что она еще и замуж-то
не вышла, что еще очень далеко то время, когда она может разойтись с мужем. Да, пожалуй, может
быть, что и очень далеко, а ведь, может
быть, что и очень близко. Так лучше предупредить вас, чтоб вы еще
не сделали какой-нибудь ошибки, чтоб знали, что я для Ларисы Дмитриевны ничего
не пожалею… Что вы улыбаетесь?
Кнуров. Вы, может
быть, думаете, что такие предложения
не бывают бескорыстны?
Кнуров. Обидно
будет видеть, если ее оденут кой-как. Так вы закажите все это в лучшем магазине, да
не рассчитывайте,
не копейничайте! А счеты пришлите ко мне: я заплачу.
Огудалова.
Есть, да
не про нашу честь.
Огудалова. А вот сентябрь настанет, так
не очень тихо
будет: ветер-то загудит в окна.
Огудалова. Да разве я тебя отговариваю? Поезжай, сделай милость, отдыхай душой! Только знай, что Заболотье
не Италия. Это я обязана тебе сказать, а то как ты разочаруешься, так меня же
будешь винить, что я тебя
не предупредила.
Экая досада,
не налажу никак. (Взглянув в окно.) Илья, Илья! Зайди на минутку! Наберу с собой в деревню романсов и
буду играть да
петь от скуки.
Илья. Такая
есть глупость в нас. Говорил: «Наблюдай, Антон, эту осторожность!» А он
не понимает.
Илья. Ну,
не вам
будь сказано: гулял. Так гулял, так гулял! Я говорю: «Антон, наблюдай эту осторожность!» А он
не понимает. Ах, беда, ах, беда! Теперь сто рублей человек стуит, вот какое дело у нас, такого барина ждем, а Антона набок свело. Какой прямой цыган
был, а теперь кривой! (3апевает басом.) «
Не искушай…»
Огудалова. Кто ж бы это приехал? Должно
быть, богатый и, вероятно, Лариса, холостой, коли цыгане так ему обрадовались. Видно, уж так у цыган и живет. Ах, Лариса,
не прозевали ли мы жениха? Куда торопиться-то
было?
Лариса (холодно). Нет, я за вас
не стыжусь.
Не знаю, что дальше
будет, а пока вы мне еще повода
не подали.
Карандышев. Да, повеличаться, я
не скрываю. Я много, очень много перенес уколов для своего самолюбия, моя гордость
не раз
была оскорблена; теперь я хочу и вправе погордиться и повеличаться.
Огудалова. Нет, что вы! Сохрани вас Бог! Это ведь
не Вася. Вы поосторожнее с ним, а то жизни
не рады
будете.
Лариса. Сергей Сергеич, я сказала вам то, чего
не должна
была говорить; я надеюсь, что вы
не употребите во зло моей откровенности.
Карандышев. Я надеюсь, что Лариса Дмитриевна
не подаст мне никакого повода
быть ревнивым.
Карандышев (разгорячаясь). Мы, то
есть образованные люди, а
не бурлаки.
Огудалова.
Не возражайте,
не возражайте! А то я с вами поссорюсь. Лариса, вели шампанского подать да налей им по стаканчику — пусть
выпьют мировую.
И уж, господа, пожалуйста,
не ссорьтесь больше. Я женщина мирного характера; я люблю, чтоб все дружно
было, согласно.
Огудалова. Юлий Капитоныч, вы — еще молодой человек, вам надо
быть поскромнее, горячиться
не следует. Извольте-ка вот пригласить Сергея Сергеича на обед, извольте непременно! Нам очень приятно
быть с ним вместе.
Вожеватов. Он почти
не бывал в дамском обществе, так застенчив. Все больше путешествовал, и по воде, и по суше, а вот недавно совсем
было одичал на необитаемом острове. (Карандышеву.) Позвольте вас познакомить! Лорд Робинзон, Юлий Капитоныч Карандышев!
Огудалова.
Не глуп, да самолюбив. Над ним подтрунивают, вина похваливают, он и рад; сами-то только вид делают, что
пьют, а ему подливают.
Огудалова. А кому нужно, что ты терзаешься. Вот, Лариса, еще ничего
не видя, а уж терзание; что дальше-то
будет?
Огудалова. Ну, этим, что
были за обедом, еще погулять по Волге да подрасти бы
не мешало.
Парaтов. Чтобы
напоить хозяина, надо самому
пить с ним вместе; а
есть ли возможность глотать эту микстуру, которую он вином величает. А Робинзон — натура выдержанная на заграничных винах ярославского производства, ему нипочем. Он
пьет да похваливает, пробует то одно, то другое, сравнивает, смакует с видом знатока, но без хозяина
пить не соглашается; тот и попался. Человек непривычный, много ль ему надо, скорехонько и дошел до восторга.
Кнуров. Это забавно; только мне, господа,
не шутя
есть хочется.
Паратов. Зачем сюда, мы там
выпьем; только велите стаканчиков дать, я рюмок
не признаю.