Неточные совпадения
Тот путь держал до кузницы,
Тот шел в село Иваньково
Позвать отца Прокофия
Ребенка окрестить.
Идут, как будто гонятся
За ними волки серые,
Что дале —
то скорей.
Сова — замоскворецкая
Княгиня — тут же мычется,
Летает над крестьянами,
Шарахаясь
то о землю,
То о кусты крылом…
Намяв бока порядочно
Друг другу, образумились
Крестьяне наконец,
Из лужицы напилися,
Умылись, освежилися,
Сон начал их кренить…
Тем часом птенчик крохотный,
Помалу, по полсаженки,
Низком перелетаючи,
К костру подобрался.
— Скажи! —
«Идите по лесу,
Против столба тридцатого
Прямехонько версту:
Придете на поляночку,
Стоят на
той поляночке
Две старые сосны,
Под этими под соснами
Закопана коробочка.
Добудьте вы ее, —
Коробка
та волшебная:
В ней скатерть самобраная,
Когда ни пожелаете,
Накормит, напоит!
Тихонько только молвите:
«Эй! скатерть самобраная!
Попотчуй мужиков!»
По вашему хотению,
По моему велению,
Все явится тотчас.
Теперь — пустите птенчика...
Съестного сколько вынесет
Утроба —
то и спрашивай,
А водки можно требовать
В день ровно по ведру.
И как версту отмеряли,
Увидели поляночку —
Стоят на
той поляночке
Две старые сосны…
Крестьяне покопалися,
Достали
ту коробочку,
Открыли — и нашли
Ту скатерть самобраную!
Поля совсем затоплены,
Навоз возить — дороги нет,
А время уж не раннее —
Подходит месяц май!»
Нелюбо и на старые,
Больней
того на новые
Деревни им глядеть.
Ты дай нам слово верное
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По совести, по разуму,
По правде отвечать,
Не
то с своей заботушкой
К другому мы пойдем...
Хоть часто крутонравные,
Однако доброхотные
То были господа,
Прихода не чуждалися...
А
то еще не всякому
И мил крестьянский грош.
Случается, к недужному
Придешь: не умирающий,
Страшна семья крестьянская
В
тот час, как ей приходится
Кормильца потерять!
Не
тем ли думал взять,
Что борода лопатою?
А день сегодня праздничный,
Куда пропал народ?..»
Идут селом — на улице
Одни ребята малые,
В домах — старухи старые,
А
то и вовсе заперты
Калитки на замок.
Курчавую и смуглую,
С серьгой (мигало солнышко
На белой
той серьге),
Другую — лошадиную
С веревкой сажен в пять.
Кузьминское богатое,
А пуще
того — грязное
Торговое село.
Есть грязная гостиница,
Украшенная вывеской
(С большим носатым чайником
Поднос в руках подносчика,
И маленькими чашками,
Как гусыня гусятами,
Тот чайник окружен),
Есть лавки постоянные
Вподобие уездного
Гостиного двора…
С
тех пор, как бабы начали
Рядиться в ситцы красные, —
Леса не подымаются,
А хлеба хоть не сей...
— Да чем же ситцы красные
Тут провинились, матушка?
Ума не приложу! —
«А ситцы
те французские —
Собачьей кровью крашены!
Ну… поняла теперь...
Пустую службу, плевую
И
ту не сослужил.
У
той сапожной лавочки
Опять смеются странники...
Тут башмачки козловые
Дед внучке торговал,
Пять раз про цену спрашивал,
Вертел в руках, оглядывал:
Товар первейший сорт!
«Ну, дядя! два двугривенных
Плати, не
то проваливай!» —
Сказал ему купец.
«А статских не желаете?»
— Ну, вот еще со статскими! —
(Однако взяли — дешево! —
Какого-то сановника
За брюхо с бочку винную
И за семнадцать звезд.)
Купец — со всем почтением,
Что любо,
тем и потчует
(С Лубянки — первый вор!) —
Спустил по сотне Блюхера,
Архимандрита Фотия,
Разбойника Сипко,
Сбыл книги: «Шут Балакирев»
И «Английский милорд»…
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Ой люди, люди русские!
Крестьяне православные!
Слыхали ли когда-нибудь
Вы эти имена?
То имена великие,
Носили их, прославили
Заступники народные!
Вот вам бы их портретики
Повесить в ваших горенках,
Их книги прочитать…
С козою с барабанщицей
И не с простой шарманкою,
А с настоящей музыкой
Смотрели тут они.
Комедия не мудрая,
Однако и не глупая,
Хожалому, квартальному
Не в бровь, а прямо в глаз!
Шалаш полным-полнехонек.
Народ орешки щелкает,
А
то два-три крестьянина
Словечком перекинутся —
Гляди, явилась водочка:
Посмотрят да попьют!
Хохочут, утешаются
И часто в речь Петрушкину
Вставляют слово меткое,
Какого не придумаешь,
Хоть проглоти перо!
Такие есть любители —
Как кончится комедия,
За ширмочки пойдут,
Целуются, братаются,
Гуторят с музыкантами:
«Откуда, молодцы?»
— А были мы господские,
Играли на помещика.
Теперь мы люди вольные,
Кто поднесет-попотчует,
Тот нам и господин!
Не ригой, не амбарами,
Не кабаком, не мельницей,
Как часто на Руси,
Село кончалось низеньким
Бревенчатым строением
С железными решетками
В окошках небольших.
За
тем этапным зданием
Широкая дороженька,
Березками обставлена,
Открылась тут как тут.
По будням малолюдная,
Печальная и тихая,
Не
та она теперь!
По всей по
той дороженьке
И по окольным тропочкам,
Докуда глаз хватал,
Ползли, лежали, ехали.
Барахталися пьяные
И стоном стон стоял!
Ночь тихая спускается,
Уж вышла в небо темное
Луна, уж пишет грамоту
Господь червонным золотом
По синему по бархату,
Ту грамоту мудреную,
Которой ни разумникам,
Ни глупым не прочесть.
«А я к
тому теперича:
И веник дрянь, Иван Ильич,
А погуляет по полу,
Куда как напылит...
«Худа ты стала, Дарьюшка!»
— Не веретенце, друг!
Вот
то, чем больше вертится,
Пузатее становится,
А я как день-деньской…
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем на каторгу!»
Другая: — Врешь, в моем дому
Похуже твоего!
Мне старший зять ребро сломал,
Середний зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело в
том —
Полтинник был замотан в нем,
А младший зять все нож берет,
Того гляди убьет, убьет!..
«Ну полно, полно, миленький!
Ну, не сердись! — за валиком
Неподалеку слышится. —
Я ничего… пойдем!»
Такая ночь бедовая!
Направо ли, налево ли
С дороги поглядишь:
Идут дружненько парочки,
Не к
той ли роще правятся?
Та роща манит всякого,
В
той роще голосистые
Соловушки поют…
Крестьяне речь
ту слушали,
Поддакивали барину.
Павлуша что-то в книжечку
Хотел уже писать.
Да выискался пьяненький
Мужик, — он против барина
На животе лежал,
В глаза ему поглядывал,
Помалчивал — да вдруг
Как вскочит! Прямо к барину —
Хвать карандаш из рук!
— Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас не разноси!
Чему ты позавидовал!
Что веселится бедная
Крестьянская душа?
А есть еще губитель-тать
Четвертый, злей татарина,
Так
тот и не поделится,
Все слопает один!
Крестьяне рассмеялися
И рассказали барину,
Каков мужик Яким.
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он на родину
И за соху взялся.
С
тех пор лет тридцать жарится
На полосе под солнышком,
Под бороной спасается
От частого дождя,
Живет — с сохою возится,
А смерть придет Якимушке —
Как ком земли отвалится,
Что на сохе присох…
Жена его
тем временем
С иконами возилася,
А тут изба и рухнула —
Так оплошал Яким!
Слились в комок целковики,
За
тот комок дают ему
Одиннадцать рублей…
Вдруг песня хором грянула
Удалая, согласная:
Десятка три молодчиков,
Хмельненьки, а не валятся,
Идут рядком, поют,
Поют про Волгу-матушку,
Про удаль молодецкую,
Про девичью красу.
Притихла вся дороженька,
Одна
та песня складная
Широко, вольно катится,
Как рожь под ветром стелется,
По сердцу по крестьянскому
Идет огнем-тоской!..
Под песню
ту удалую
Раздумалась, расплакалась
Молодушка одна:
«Мой век — что день без солнышка,
Мой век — что ночь без месяца,
А я, млада-младешенька,
Что борзый конь на привязи,
Что ласточка без крыл!
Мой старый муж, ревнивый муж,
Напился пьян, храпом храпит,
Меня, младу-младешеньку,
И сонный сторожит!»
Так плакалась молодушка
Да с возу вдруг и спрыгнула!
«Куда?» — кричит ревнивый муж,
Привстал — и бабу за косу,
Как редьку за вихор!
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «Я спать хочу»,
А Марьюшка: — И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили
ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
Пришла старуха старая,
Рябая, одноглазая,
И объявила, кланяясь,
Что счастлива она:
Что у нее по осени
Родилось реп до тысячи
На небольшой гряде.
— Такая репа крупная,
Такая репа вкусная,
А вся гряда — сажени три,
А впоперечь — аршин! —
Над бабой посмеялися,
А водки капли не дали:
«Ты дома выпей, старая,
Той репой закуси...
Пришел солдат с медалями,
Чуть жив, а выпить хочется:
— Я счастлив! — говорит.
«Ну, открывай, старинушка,
В чем счастие солдатское?
Да не таись, смотри!»
— А в
том, во-первых, счастие,
Что в двадцати сражениях
Я был, а не убит!
А во-вторых, важней
того,
Я и во время мирное
Ходил ни сыт ни голоден,
А смерти не дался!
А в-третьих — за провинности,
Великие и малые,
Нещадно бит я палками,
А хоть пощупай — жив!
И внес
ту ношу чертову
Я во второй этаж!
Тот стонет,
тот катается,
Как оглашенный, по полу,
Тот бредит женкой, матушкой.
Оборванные нищие,
Послышав запах пенного,
И
те пришли доказывать,
Как счастливы они:
— Нас у порога лавочник
Встречает подаянием,
А в дом войдем, так из дому
Проводят до ворот…
Чуть запоем мы песенку,
Бежит к окну хозяюшка
С краюхою, с ножом,
А мы-то заливаемся:
«Давать давай — весь каравай,
Не мнется и не крошится,
Тебе скорей, а нам спорей...
Купец его копейкою,
А
тот его рублем!
Неточные совпадения
Те же, частный пристав и квартальные.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Артемий Филиппович. Не судьба, батюшка, судьба — индейка: заслуги привели к
тому. (В сторону.)Этакой свинье лезет всегда в рот счастье!
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.