— Что нового? Ничего нового. Сейчас, вот только что, застал полковой командир в собрании подполковника Леха. Разорался на него так, что на соборной площади было слышно. А Лех пьян, как змий, не может папу-маму выговорить. Стоит на месте и качается, руки за спину заложил. А Шульгович как
рявкнет на него: «Когда разговариваете с полковым командиром, извольте руки на заднице не держать!» И прислуга здесь же была.
— Аггей Никитич наказал его, только по-своему: как человек военный, он
рявкнул на него… Тот ему сгрубил что-то такое… Он повернул его да в шею, так что тот еле уплел ноги от него!
Помощник дивизионного врача был человек с живою душою. Своим дряхлым и туповатым патроном он вертел, как хотел. Но тут, в первый раз за всю их совместную службу, дивизионный врач сверкнул глазами и
рявкнул на него:
Неточные совпадения
Царь усмехнулся, прошел мимо нескольких молча; видит, — некая курносая рожа уставилась
на него с обожанием, улыбнулся роже: «А ваша фамилия?» А рожа ему как
рявкнет басом: «Антор!» Это рожа так сокращенно счета трактирные подписывала, а настоящие имя и фамилия ее Андрей Торсуев.
— Ага? —
рявкнул он и громогласно захохотал, указывая пальцем
на Осипа. — Понял? Всяк человек сам себе хозяин, а над ним — царь да бог. То-то!
«А» Дьякон
рявкнул оглушительно и так, что заставил Самгина ожидать площадного ругательства. Но, оттолкнув ногою стул,
на котором он сидел, Дьякон встряхнулся, точно намокшая под дождем птица, вытащил из кармана пестрый шарф и, наматывая его
на шею, пошел к двери.
Но уже стена солдат разломилась
на две части, точно открылись ворота,
на площадь поскакали рыжеватые лошади, брызгая комьями снега, заорали, завыли всадники в белых фуражках, размахивая саблями; толпа
рявкнула, покачнулась назад и стала рассыпаться
на кучки,
на единицы, снова ужасая Клима непонятной медленностью своего движения.
— Нужно, чтоб дети забыли такие дни… Ша! —
рявкнул он
на женщину, и она, закрыв лицо руками, визгливо заплакала. Плакали многие. С лестницы тоже кричали, показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались ноги, удары каблуков и подошв по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что глаза и лица детей особенно озлобленны, никто из них не плакал, даже маленькие, плакали только грудные.