Неточные совпадения
По
пьяным по головушкам
Играет солнце вешнее…
По всей по той дороженьке
И по окольным тропочкам,
Докуда глаз хватал,
Ползли, лежали, ехали.
Барахталися
пьяныеИ стоном стон стоял!
Пьем много мы по времени,
А больше мы работаем.
Нас
пьяных много видится,
А больше трезвых нас.
По деревням ты хаживал?
Возьмем ведерко с водкою...
А что глядеть зазорно вам,
Как
пьяные валяются,
Так погляди поди,
Как из болота волоком
Крестьяне сено мокрое,
Скосивши, волокут...
Мужик стоял на валике,
Притопывал лаптишками
И, помолчав минуточку,
Прибавил громким голосом,
Любуясь на веселую,
Ревущую толпу:
— Эй! царство ты мужицкое,
Бесшапочное,
пьяное,
Шуми — вольней шуми...
Ой! ночка, ночка
пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «Я спать хочу»,
А Марьюшка: — И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
Пей даром сколько вздумаешь —
На славу угостим!..»
Таким речам неслыханным
Смеялись люди трезвые,
А
пьяные да умные
Чуть не плевали в бороду
Ретивым крикунам.
Вдруг крик: «Ай, ай! помилуйте!»,
Раздавшись неожиданно,
Нарушил речь священника,
Все бросились глядеть:
У валика дорожного
Секут лакея
пьяного —
Попался в воровстве!
Куда
Ни едешь, попадаются
Одни крестьяне
пьяные,
Акцизные чиновники,
Поляки пересыльные
Да глупые посредники.
Не
пьяный из питейного —
Побитый приплелся!
Я слышала, как шепотом
Поп плакался ему:
— У нас народ — всё голь да
пьянь,
За свадебку, за исповедь
Должают по годам.
Четыре года тихие,
Как близнецы похожие,
Прошли потом… Всему
Я покорилась: первая
С постели Тимофеевна,
Последняя — в постель;
За всех, про всех работаю, —
С свекрови, свекра
пьяного,
С золовушки бракованной
Снимаю сапоги…
С Агапом пил до вечера,
Обнявшись, до полуночи
Деревней с ним гулял,
Потом опять с полуночи
Поил его — и
пьяногоПривел на барский двор.
Как из конюшни вынесли
Его мертвецки
пьяногоЧетыре мужика,
Так барин даже сжалился:
«Сам виноват, Агапушка!» —
Он ласково сказал…
Мужик я
пьяный, ветреный,
В амбаре крысы с голоду
Подохли, дом пустехонек,
А не взял бы, свидетель Бог,
Я за такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что я перед последышем
Стою… что он куражится
По воле по моей...
К дьячку с семинаристами
Пристали: «Пой „Веселую“!»
Запели молодцы.
(Ту песню — не народную —
Впервые спел сын Трифона,
Григорий, вахлакам,
И с «Положенья» царского,
С народа крепи снявшего,
Она по
пьяным праздникам
Как плясовая пелася
Попами и дворовыми, —
Вахлак ее не пел,
А, слушая, притопывал,
Присвистывал; «Веселою»
Не в шутку называл...
Темней лица
Стеклянного
Не видано
У
пьяного.
Был тут непьющий каменщик,
Так
опьянел с гусятины,
На что твое вино!
Неточные совпадения
В это время к толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью
пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Обернулись, ан бригадир, весь
пьяный, смотрит на них из окна и лыка не вяжет, а Домашка Стрельчиха угольком фигуры у него на лице рисует.
Причем бросала в народ медными деньгами, а
пьяные ее подручники восклицали: «Вот наша матушка! теперь нам, братцы, вина будет вволю!»
Должно думать, что бригадир остался доволен этим ответом, потому что когда Аленка с Митькой воротились после экзекуции домой, то шатались словно
пьяные.
Полагают, что Боголепов в
пьяном виде курил трубку и заронил искру в сенную труху, но так как он сам при этом случае сгорел, то догадка эта настоящим образом в известность не приведена.