Староста сперва проворно соскочил с лошади,
поклонился барину в пояс, промолвил: «Здравствуйте, батюшка Аркадий Павлыч», — потом приподнял голову, встряхнулся и доложил, что Софрон отправился в Перов, но что за ним уже послали.
— Ну, и смотри, как хочешь, кто тебе мешает!..
Кланяйся господам директорам и инспекторам, которые выгнали было тебя из гимназии; они все ведь из подмосковского племени.
Неточные совпадения
Неторопливо передвигая ногами, Алексей Александрович с обычным видом усталости и достоинства
поклонился этим
господам, говорившим о нем, и, глядя в дверь, отыскивал глазами графиню Лидию Ивановну.
В это время, когда экипаж был таким образом остановлен, Селифан и Петрушка, набожно снявши шляпу, рассматривали, кто, как, в чем и на чем ехал, считая числом, сколько было всех и пеших и ехавших, а
барин, приказавши им не признаваться и не
кланяться никому из знакомых лакеев, тоже принялся рассматривать робко сквозь стеклышка, находившиеся в кожаных занавесках: за гробом шли, снявши шляпы, все чиновники.
— Ну, в Америку собираться, да дождя бояться, хе! хе! прощайте, голубчик, Софья Семеновна! Живите и много живите, вы другим пригодитесь. Кстати… скажите-ка
господину Разумихину, что я велел ему
кланяться. Так-таки и передайте: Аркадий, дескать, Иванович Свидригайлов
кланяется. Да непременно же.
Сын ваш, — обратился он к Пульхерии Александровне, — вчера, в присутствии
господина Рассудкина (или… кажется, так? извините, запамятовал вашу фамилию, — любезно
поклонился он Разумихину), обидел меня искажением мысли моей, которую я сообщил вам тогда в разговоре частном, за кофеем, именно что женитьба на бедной девице, уже испытавшей жизненное горе, по-моему, повыгоднее в супружеском отношении, чем на испытавшей довольство, ибо полезнее для нравственности.
Действительно, сквозь толпу протеснялся городовой. Но в то же время один
господин в вицмундире и в шинели, солидный чиновник лет пятидесяти, с орденом на шее (последнее было очень приятно Катерине Ивановне и повлияло на городового), приблизился и молча подал Катерине Ивановне трехрублевую зелененькую кредитку. В лице его выражалось искреннее сострадание. Катерина Ивановна приняла и вежливо, даже церемонно, ему
поклонилась.