Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать
в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Зачем же выставлять напоказ бедность нашей жизни и наше грустное несовершенство, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства? Что ж делать, если такого свойства сочинитель, и так уже заболел он сам собственным несовершенством, и так уже устроен талант его, чтобы изображать ему бедность нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства! И вот опять попали мы
в глушь, опять наткнулись на закоулок.
Дай оглянусь. Простите ж, сени, // Где дни мои текли
в глуши, // Исполнены страстей и лени // И снов задумчивой души. // А ты, младое вдохновенье, // Волнуй мое воображенье, // Дремоту сердца оживляй, // В мой угол чаще прилетай, // Не дай остыть душе поэта, // Ожесточиться, очерстветь // И наконец окаменеть // В мертвящем упоенье света, // В сем омуте, где с вами я // Купаюсь, милые друзья!
Неточные совпадения
Он ехал и отдохнуть на две недели и
в самой святая-святых народа,
в деревенской
глуши, насладиться видом того поднятия народного духа,
в котором он и все столичные и городские жители были вполне убеждены. Катавасов, давно собиравшийся исполнить данное Левину обещание побывать у него, поехал с ним вместе.
Чичиков заметил, что он заехал
в порядочную
глушь.
«Ужели, — думает Евгений, — // Ужель она? Но точно… Нет… // Как! из
глуши степных селений…» // И неотвязчивый лорнет // Он обращает поминутно // На ту, чей вид напомнил смутно // Ему забытые черты. // «Скажи мне, князь, не знаешь ты, // Кто там
в малиновом берете // С послом испанским говорит?» // Князь на Онегина глядит. // «Ага! давно ж ты не был
в свете. // Постой, тебя представлю я». — // «Да кто ж она?» — «Жена моя».
Один среди своих владений, // Чтоб только время проводить, // Сперва задумал наш Евгений // Порядок новый учредить. //
В своей
глуши мудрец пустынный, // Ярем он барщины старинной // Оброком легким заменил; // И раб судьбу благословил. // Зато
в углу своем надулся, // Увидя
в этом страшный вред, // Его расчетливый сосед; // Другой лукаво улыбнулся, // И
в голос все решили так, // Что он опаснейший чудак.
Упала
в снег; медведь проворно // Ее хватает и несет; // Она бесчувственно-покорна, // Не шевельнется, не дохнет; // Он мчит ее лесной дорогой; // Вдруг меж дерев шалаш убогой; // Кругом всё
глушь; отвсюду он // Пустынным снегом занесен, // И ярко светится окошко, // И
в шалаше и крик, и шум; // Медведь промолвил: «Здесь мой кум: // Погрейся у него немножко!» // И
в сени прямо он идет, // И на порог ее кладет.