И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь к Дону движется с полками,
А беда несется вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим.
По оврагам волки завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червленый брешет,
Стон и
скрежет в сумраке ночном…
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
Утомительно было даже вспомнить этот день, весь в грохоте и
скрежете железа, в свисте, воплях песен, криках, ругательствах, в надсадном однообразном вое гармоник.
Но вдруг, — он не помнил и не знал, сколько сот лет прошло с тех пор, — он услыхал над собой звуки, похожие на топот ног, стоны, крики,
скрежет зубовный.
Но вдруг я вскочил в ужасе. Мне отчетливо послышался
скрежет машины, частые толчки, как будто на гигантском катке катали белье… Казалось, я должен опять крикнуть что-то Урманову… Поэтому я быстро подбежал к окну и распахнул его… Ночь была тихая. Все кругом спало в серой тьме, и только по железной дороге ровно катился поезд, то скрываясь за откосами, то смутно светясь клочками пара. Рокочущий шум то прерывался, то опять усиливался и наконец совершенно стих…
Всюду, между деревьев, по луговинам, мелькали белые, красные, сизые рубахи; всюду слышался
скрежет и лязг скребущих лопат, глухой стук земляных комьев о косо поставленные сита.