Венгерович 1. Говори тише! Сколько я передавал тебе денег, так это ужас, а ты этого не чувствуешь, как будто мои деньги камни или другой какой-нибудь ненужный предмет… Ты позволяешь себе дерзости, воруешь… Отворачиваешься? Не нравится правда?
Правда глаза колет?
— Нет, не кончила. Вы десятки лет из двора в двор ходите да везде свое мерзкое сомнение во всем разносите, а вам начнешь говорить, — так сейчас в минуту и кончи! Верно,
правда глаз колет.
Неточные совпадения
— Действительно… Говорят,
правда, будто бы и еще хуже бывает, но в своем роде и Пинега… Знаете ли что? вот мы теперь в Париже благодушествуем, а как вспомню я об этих Пинегах да
Колах — так меня и начнет всего колотить! Помилуйте! как тут на Венеру Милосскую смотреть, когда перед
глазами мечется Верхоянск… понимаете… Верхоянск?! А впрочем, что ж я! Говорю, а главного-то и не знаю: за что ж это вас?
— Не знаю, как истина, а
правда, видно,
глаза колет, — пробормотал Пигасов и с сердцем отошел в сторону.
Глафира Фирсовна. Какой еще тебе
правды? Ошиб обморок, приведут в чувство, опять обморок. Был доктор, говорит:
коли дело так пойдет, так ей не жить. Вечером поздно я была у ней, лежит, как мертвая; опомнится, опомнится да опять
глаза заведет. Сидим мы с Михевной в другой комнате, говорим шепотом, вдруг она легонько крикнула. Поди, говорю, Михевна, проведай! Вернулась Михевна в слезах; «надо быть, говорит, отходит». С тем я и ушла.
И букварей таки много купили: // — Будет вам пряников: нате-ка вам! — // Пряники,
правда, послаще бы были, // Да рассудилось уж так старикам. // Книжки с картинками, писаны четко — // То-то дойти бы, что писано тут! // Молча крепилась Феклуша-сиротка, // Глядя, как пряники дети жуют, // А как увидела в книжках картинки, // Так на
глазах навернулись слезинки. // Сжалился, дал ей букварь старина: // «
Коли бедна ты, так будь ты умна!» // Экой старик! видно добрую душу! // Будь же ты счастлив! Торгуй, наживай!