Быстрее и быстрее кружатся. Дикие крики, резкий визг, неистовые вопли и стенанья, топот ногами, хлопанье руками, шум подолов радельных рубах, нестройные песни сливаются в один зычный
потрясающий рев… Все дрожат, у всех глаза блестят, лица горят, у иных волосы становятся дыбом. То один, то другой восклицают...
Невозможно было помириться с тем, что царь похож на Диомидова, недопустима была виноватая улыбка на лице владыки стомиллионного народа. И непонятно было, чем мог этот молодой, красивенький и мягкий человек вызвать столь
потрясающий рев?
Неточные совпадения
Так и простоял Самгин до поры, пока не раздался торжественный звон бесчисленных колоколов. Загремело
потрясающее ура тысяч глоток, пронзительно пели фанфары,
ревели трубы военного оркестра, трещали барабаны и непрерывно звучал оглушающий вопль:
Что затем произошло — никто не мог дать себе отчета. Послышался
потрясающий крик Карла, ужасный
рев Цезаря и львицы, три оглушительных выстрела, испуганные крики зрителей и безумный, отчаянный старческий вопль: «Карльхен! Карльхен! Карльхен!..»
Ружейная трескотня слилась в один могучий, несмолкаемый
рев, среди которого орудийные выстрелы, как русских, так и неприятельских батарей, звучали низкими нотами, как звучит густая струна контрабаса в большом оркестре, когда на фортиссимо все звуки отдельных инструментов сливаются в одно могучее,
потрясающее целое.
Оттого ли, что так страшно за себя и детей, совершенно перестал соображать и ничего не понимаю. Даже самое слово «война» стало бессмысленным. Война — это мертвое, это пустой звук, к которому мы все давно привыкли, а тут что-то живое с
ревом приближается к тебе, живое и огромное, все
потрясающее. «Идут!» — вот самое страшное слово, с которым ничто не может сравниться. Идут. Идут.