Каждый год не по одному разу сплывал он в Астрахань на рыбные промыслá, а в уездном городке, где поселился отец его, построил большой каменный дом, такой, что и в губернском городе был бы
не из последних…
Неточные совпадения
— До
последней капельки. Одна ведь только она была. При ней пошло
не то житье. Известно, ежели некому добрым хозяйством путем распорядиться,
не то что вотчина, царство пропадет. А ее дело девичье. Куда же ей? Опять же и чудит без меры. Ну и пошло все врознь, пошло да и поехало. А вы, смею спросить, тоже
из господ будете?
— А мы по твоему
последнему письму раньше воскресенья тебя
не ждали, — молвил Зиновий Алексеич. — Как это удалось тебе таково скоро выплыть
из Царицына?
Всей силой наперли миршенские!
Не устоять бы тут якимовским, втоптали бы их миршенцы в грязную речку, но откуда ни возьмись два брата родных Сидор да Панкратий, сыновья якимовского кузнеца Степана Мотовилова. Наскоро стали они строить порушенную стену, быстро расставили бойцов кого направо, кого налево, а на самой середке сами стали супротив Алеши Мокеева, что
последний из хоровода ушел, — больно
не хотелось ему расставаться с бедной сироткою Аннушкой.
— Да, — продолжал спокойно прохожий, — я приписан в Запорожской Сечи к Незамановскому куреню и без хвастовства скажу,
не из последних казаков. Мой родной брат — куренной атаман, а дядя был кошевым.
Неточные совпадения
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем //
Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что
не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич //
Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Княгиня Бетси,
не дождавшись конца
последнего акта, уехала
из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Машкин Верх скосили, доделали
последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их
не видно было в поднимавшемся
из низу тумане; были слышны только веселые грубые голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
Сняв венцы с голов их, священник прочел
последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он
не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он
не знал, кончилось ли. Священник вывел его
из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них
из рук свечи.
Не раз говорила она себе эти
последние дни и сейчас только, что Вронский для нее один
из сотен вечно одних и тех же, повсюду встречаемых молодых людей, что она никогда
не позволит себе и думать о нем; но теперь, в первое мгновенье встречи с ним, ее охватило чувство радостной гордости.