Неточные совпадения
— Не знаю, — грустно ответила Дуня. — Я ведь не на своей воле. Марья Ивановна привезла меня сюда погостить и обещалась тятеньке привезти меня обратно. Да вот идут день за день, неделя за неделей… а что-то не видать, чтоб она собиралась в
дорогу… А путь не близкий — больше четырехсот верст… Одной как ехать? И
дороги не знаю и страшно… мало ли что может случиться? И жду поневоле… А тут какой-то ихний
родственник приедет погостить, Марья Ивановна для него остаться хочет — давно, слышь, не видались.
— Да, господина Зибенбюргера. Сверх того, по дальнейшим моим соображениям и надежде, что при чести, которую я… со временем… буду иметь лично ознакомиться с моим
дорогим родственником, генералом… министром… я буду удостоверен в сильном покровительстве его охранным листом и другими вернейшими способами, даю слово содержать тайну до трех часов завтрашнего дня. Ну вот как я щедр и великодушен! даже до четырех часов. Уф! это многого мне стоит.
Неточные совпадения
— Да хоть послезавтра. Что нам здесь делать-то! Шампанское с Кукшиной пить?
Родственника твоего, либерального сановника, слушать?.. Послезавтра же и махнем. Кстати — и моего отца усадьбишка оттуда недалеко. Ведь это Никольское по ***
дороге?
Приехали они в двух экипажах; в первом экипаже, в щегольской коляске, запряженной парой
дорогих лошадей, прибыл Петр Александрович Миусов со своим дальним
родственником, очень молодым человеком, лет двадцати, Петром Фомичом Калгановым.
Когда еще не было железных
дорог, ребятишек привозили в Москву с попутчиками, на лошадях. Какой-нибудь
родственник, живущий в Москве, также с попутчиком приезжал на побывку в деревню, одетый в чуйку, картуз с лаковым козырьком, сапоги с калошами, и на жилете — часы с шейной цепочкой.
Эта местность особенно славилась своими пиратами. «Молодые» ехали с визитом к жившему в этом переулке богатому и скупому
родственнику и поразили местное население невиданным экипажем на
дорогой паре лошадей под голубой шелковой сеткой. Глаза у пиратов сразу разгорелись на добычу.
Дешерт стал одеваться, крича, что он умрет в
дороге, но не останется ни минуты в доме, где смеются над умирающим
родственником. Вскоре лошади Дешерта были поданы к крыльцу, и он, обвязанный и закутанный, ни с кем не прощаясь, уселся в бричку и уехал. Весь дом точно посветлел. На кухне говорили вечером, каково-то у такого пана «людям», и приводили примеры панского бесчеловечья…