— С таким капиталом можно повести дела, — молвил Чапурин. — Переписывайся в здешние купцы да заводи торги. Только чур не шалопайничать — по скитам ради озорства не ездить, не повесничать там. Пора остепениться, любезный Петр Степаныч. А то и не увидишь, как дедушкины двести тысяч
вылетят в трубу.
Григорий Александрыч обездоливает крестьян; Хрисашка обездоливает Григория Александрыча; пропоец, из-за рюмки водки, обездоливает целую деревню; мещанин-мясник, из-за грошового барыша, обездоливает целую Палестину… Никому ничего не жаль, никто не заглядывает вперед, всякий ищет, как бы сорвать сейчас, сию минуту, и потом… потом и самому, пожалуй,
вылететь в трубу.
Смирнов. А у меня теперь такое настроение, что если я завтра не заплачу процентов, то должен буду
вылететь в трубу вверх ногами. У меня опишут имение!
Как может он оградить самого себя, раз он в делах да еще без капитала, с плохим кредитом, от того, что не
вылетит в трубу и не попадет в лапы прокурорского надзора?..
И теперь вот он струсил, расчел, что лучше так поладить, чем со срамом
вылететь в трубу; а все-таки он не признает ее нравственного превосходства, не преклоняется перед ней, и ничем не заставишь его преклониться.
Неточные совпадения
Александровская колонна неприятно напоминала фабричную
трубу, из которой
вылетел бронзовый ангел и нелепо застыл
в воздухе, как бы соображая, куда бросить крест.
В то время, когда проворный франт с хвостом и козлиною бородою летал из
трубы и потом снова
в трубу, висевшая у него на перевязи при боку ладунка,
в которую он спрятал украденный месяц, как-то нечаянно зацепившись
в печке, растворилась и месяц, пользуясь этим случаем,
вылетел через
трубу Солохиной хаты и плавно поднялся по небу.
У колеса показался сам Галактион, посмотрел
в бинокль, узнал отца и застопорил машину. Колеса перестали буравить воду, из
трубы вылетел клуб белого пара, от парохода быстро отделилась лодка с матросами.
Когда-то имела детей, мужа, семейство, родных, всё это кругом нее, так сказать, кипело, все эти, так сказать, улыбки, и вдруг — полный пас, всё
в трубу вылетело, осталась одна как… муха какая-нибудь, носящая на себе от века проклятие.
— По осени гусей считают, Иван Семеныч, — скромничал Груздев, очень польщенный таким вниманием. — Наше такое дело: сегодня богат, все есть, а завтра
в трубу вылетел.