Неточные совпадения
Башкирцы и мещеряки, обольщенные подарками и обещаниями самозванца, стали нападать на русские селения и
толпами переходить в шайки бунтовщиков; киргизский хан Нурали вошел в дружеские сношения с Пугачевым, мордва, черемисы, чуваши заволновались и перестали повиноваться русскому правительству, служилые калмыки бегали с форпостов, помещичьи
крестьяне Оренбургского края и по Волге заговорили о воле, о воле «батюшки Петра Федоровича».
Ему представилось, как он сидит в летний вечер на террасе, за чайным столом, под непроницаемым для солнца навесом деревьев, с длинной трубкой, и лениво втягивает в себя дым, задумчиво наслаждаясь открывающимся из-за деревьев видом, прохладой, тишиной; а вдали желтеют поля, солнце опускается за знакомый березняк и румянит гладкий, как зеркало, пруд; с полей восходит пар; становится прохладно, наступают сумерки,
крестьяне толпами идут домой.
Неточные совпадения
Толпа вскочила на ноги, // Пронесся вздох, послышалось: // «Так вот он, грех
крестьянина!
И скатерть развернулася, // Откудова ни взялися // Две дюжие руки: // Ведро вина поставили, // Горой наклали хлебушка // И спрятались опять. //
Крестьяне подкрепилися. // Роман за караульного // Остался у ведра, // А прочие вмешалися // В
толпу — искать счастливого: // Им крепко захотелося // Скорей попасть домой…
Под утро поразъехалась, // Поразбрелась
толпа. //
Крестьяне спать надумали, // Вдруг тройка с колокольчиком // Откуда ни взялась, // Летит! а в ней качается // Какой-то барин кругленький, // Усатенький, пузатенький, // С сигарочкой во рту. //
Крестьяне разом бросились // К дороге, сняли шапочки, // Низенько поклонилися, // Повыстроились в ряд // И тройке с колокольчиком // Загородили путь…
Ночами перед Самгиным развертывалась картина зимней, пуховой земли, сплошь раскрашенной по белому огромными кострами пожаров; огненные вихри вырывались точно из глубины земной, и всюду, по ослепительно белым полям, от вулкана к вулкану двигались, яростно шумя, потоки черной лавы —
толпы восставших
крестьян.
Говоря о голландцах, остается упомянуть об отдельной, независимой колонии голландских так называемых буров (boer —
крестьянин), то есть тех же фермеров, которую они основали в 1835 году, выселившись огромной
толпой за черту границы.