Неточные совпадения
В
той каморке, об одном малом оконце, стал жить и подвизаться молодой келейник, а в свободное время, когда в келейке ни скитских старцев, ни перехожих богомольцев не бывало, читал книги о житии пустынном, о подвижниках Христовых, что в Палестине, и
во Египте, и в Фиваидских
пустынях трудным подвигом, ради господа, подвизались.
Уверился Гриша и в
том, что по ночам не Дуняша в оконце постукивает, не она с ним на речке заигрывает, но некий-от эфиоп, сиречь бес преисподний, в девичьем образе выходит из геенны смущати его… «Окаянный — от, думает, все больше
во образе жены с трудниками борется; и в книгах писано, что в древние времена в киновиях и великих лаврах синайских, в
пустынях египетских и фиваидских преподобным отцам беси в женском образе все больше являлись…
Неточные совпадения
Какие б чувства ни таились // Тогда
во мне — теперь их нет: // Они прошли иль изменились… // Мир вам, тревоги прошлых лет! // В
ту пору мне казались нужны //
Пустыни, волн края жемчужны, // И моря шум, и груды скал, // И гордой девы идеал, // И безыменные страданья… // Другие дни, другие сны; // Смирились вы, моей весны // Высокопарные мечтанья, // И в поэтический бокал // Воды я много подмешал.
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать
то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом в южной части страны и в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу от 45° широты и поныне осталась такой же лесной
пустыней, как и
во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Фома знает эту страшную сказку о крестнике бога, не раз он слышал ее и уже заранее рисует пред собой этого крестника: вот он едет на белом коне к своим крестным отцу и матери, едет
во тьме, по
пустыне, и видит в ней все нестерпимые муки, коим осуждены грешники… И слышит он тихие стоны и просьбы их:
Завтра же, чем свет, мы вместе отправляемся в
пустынь, а потом я его непременно сам провожу до Духанова
во избежание вторичных падений, как, например, сегодня; а там уж его примет, с рук на руки, Степанида Матвеевна, которая к
тому времени непременно воротится из Москвы и уж ни за что не выпустит его в другой раз путешествовать, — за это я отвечаю.
Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для
того, чтобы показать —
во всей огромности — мрак. Красный, в ледяной
пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На полу, в дальнедорожном разгроме: рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.