Неточные совпадения
— Ты, тятя,
лучше меня знаешь, — отвечал Саввушка, ясно и любовно глядя на
отца.
— Что надо, парень? Да ты шапку-то надевай, студено. Да пойдем-ка
лучше в избу, там потеплей будет нам разговаривать. Скажи-ка, родной, как отец-от у вас справляется? Слышал я про ваши беды; жалко мне вас… Шутка ли, как злодеи-то вас обидели!..
— Как
отцу сказано, так и сделаем, — «уходом», — отвечала Фленушка. — Это уж моих рук дело, слушайся только меня да не мешай. Ты вот что делай: приедет жених, не прячься, не бегай, говори с ним, как водится, да словечко как-нибудь и вверни, что я, мол, в скитах выросла, из детства, мол, желание возымела Богу послужить, черну рясу надеть… А потом просись у
отца на лето к нам в обитель гостить, не то матушку Манефу упроси, чтоб она оставила у вас меня. Это еще
лучше будет.
— Чтоб
отец твоих слез не видал, — повелительно сказала Фленушка. — Он крут, так и с ним надо быть крутой. Дело на
хорошей дороге, не испорть. А про Алексея
отцу сказать и думать не моги.
— Плату положил бы я
хорошую, ничем бы ты от меня обижен не остался, — продолжал Патап Максимыч. — Дома ли у
отца стал токарничать, в людях ли, столько тебе не получить, сколько я положу. Я бы тебе все заведенье сдал: и токарни, и красильни, и запасы все, и товар, — а как на Низ случится самому сплыть аль куда в другое место, я б и дом на тебя с Пантелеем покидал. Как при покойнике Савельиче было, так бы и при тебе. Ты с отцом-то толком поговори.
— Где по здешним местам жениха Настасье сыскать! — спесиво заметил Чапурин. — По моим дочерям женихов здесь нет: токари да кузнецы им не пара. По купечеству
хороших людей надо искать… Вот и выискался один молодчик — из Самары, купеческий сын, богатый: у
отца заводы, пароходы и торговля большая. Снежковы прозываются, не слыхала ли?
—
Лучше будет, ненаглядный ты мой… Кус ты мой сахарный, уста твои сладкие, золотая головушка, не в пример
лучше нам по закону жить, — приставала Мавра. — Теперь же вот и
отец Онисим наехал, пойдем к нему, повенчаемся. Зажили б мы с тобой, голубчик, припеваючи: у тебя домик и всякое заведение, да и я не бесприданница, — тоже без ужина спать не ложусь, — кой-что и у меня в избенке найдется.
Отец ее был хоть не из великих тысячников, но все же достатки имел
хорошие и жил душа в душу с молодой женой, утешаясь, не нарадуясь на подраставшую Груню.
У него, что у
отца, то же на уме было: похвалиться перед будущим тестем: вот, дескать, с какими людьми мы знаемся, а вы, дескать, сиволапые, живучи в захолустье, понятия не имеете, как
хорошие люди в столицах живут.
— Так уж
лучше в часовню пожалуйте, — сказал
отец Михей. — Посмотрите, как мы, убогие, Божию службу по силе возможности справляем… А пожитки ваши мы в гостиницу внесем, коней уберем… Пожалуйте, милости просим.
— В пути и в морском плавании святые
отцы пост разрешали, — молвил игумен. — Благослови рыбку приготовить, — прибавил он, понизив голос. — А рыбка по милости Господней
хорошая: осетринки найдется и белужинки.
— Ах ты, любезненькой мой! Ах ты, касатик!.. — воскликнул
отец Михаил, обнимая Патапа Максимыча. — А ты вот облепихи-то рюмочку выкушай. Из Сибири прислали благодетели,
хорошая наливочка, попробуй… Расчудесная!
Такой обед закатил
отец Михаил… А приготовлено все было хоть бы Никитишне впору. А наливки одна другой
лучше: и вишневка, и ананасная, и поляниковка, и морошка, и царица всех наливок, благовонная сибирская облепиха [Поляника, или княженика, — rubus arcticus; облепиха — hippophаё rhamnoides, растет только за Уральскими горами.]. А какое пиво монастырское, какие меда ставленные — чудо. Таково было «учреждение» гостям в Красноярском скиту.
У
отца ихнего фабрика здесь кумачовая, два сына да дочка замужем, отделенная, а в капитале они в
хорошем.
— Человек он
хороший, — как-то сказал
отец. — Люб он тебе, Маша?
Воротясь из Казани, Евграф Макарыч, заметив однажды, что недоступный, мрачный родитель его был в веселом духе, осторожно повел речь про Залетовых и сказал
отцу: «Есть, мол, у них девица очень
хорошая, и если б на то была родительская воля, так мне бы
лучше такой жены не надо».
— Не бывает разве, что
отец по своенравию на всю жизнь губит детей своих? — продолжала, как полотно побелевшая, Марья Гавриловна, стоя перед Манефой и опираясь рукою на стол. — Найдет, примером сказать, девушка человека по сердцу,
хорошего, доброго, а родителю забредет в голову выдать ее за нужного ему человека, и начнется тиранство… девка в воду, парень в петлю… А родитель руками разводит да говорит: «Судьба такая! Богу так угодно».
— Ну, так видишь ли… Игумен-от красноярский,
отец Михаил, мне приятель, — сказал Патап Максимыч. — Человек добрый,
хороший, да стар стал — добротой да простотой его мошенники, надо полагать, пользуются. Он, сердечный, ничего не знает — молится себе да хозяйствует, а тут под носом у него они воровские дела затевают… Вот и написал я к нему, чтобы он лихих людей оберегался, особенно того проходимца, помнишь, что в Сибири-то на золотых приисках живал?.. Стуколов…
— Сызмальства середь скитов живу, — продолжал Патап Максимыч, — сколько на своем веку перезнал я этих иноков да инокинь, ни единой путной души не видывал. Нашел было
хорошего старца, просто тебе сказать — свят человек, — и тот мошенником оказался. Красноярского игумна,
отца Михаила, знавал?
Оттого и желательно было каждому заезжему в Улангер человеку старца того послушать, и сам
отец Иосиф любил провести час-другой в беседе с
хорошим человеком.
Святые
отцы лучше тебя знали, что писали, — учительно проговорил старик оторопелому Василью Борисычу и продолжал чтение: — «И много брася, благоверный князь Георгий с нечестивым царем Батыем, не пущая его во град…
— У Манефиных. Нигде, как у Манефиных, — быстро ответил Варсонофий. — Столы большие, трапе́за довольная, рыба отменная… П́о этой части
лучше Манефиных по всему Керженцу нет… У
отца Михаила в Красноярском тоже хорошо, да вот в несчастье попал… Сергий-от преподобный, значит, ухнул.
И потому,
отцы, матери, не время нам плакаться; надо подумать, как
лучше встретить беду неизбывную, как
лучше устроиться на новом нашем положении.
Когда Родиона Свиньина сдали в семинарию, он рек: «Не подобает служителю алтаря именование столь гнусного животного носить», и родословного Свиньина перекрестил в Харисаменова, прозванье очень
хорошее по-гречески, но которого русский простой человек с морозу, пожалуй, не выговорит, а если и выговорит, то непременно скажет: «харя самая», что не раз и случалось с
отцом Родионом.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись:
отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны
хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Купцы. Изволь,
отец наш! (Вынимают деньги.)Да что триста! Уж
лучше пятьсот возьми, помоги только.
Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его
отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья — были
хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было только не отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.
— А что ж? ведь его на это станет. Вы знаете, он родного
отца хотел продать или, еще
лучше, проиграть в карты.
Ему бы следовало пойти в бабку с матерней стороны, что было бы и
лучше, а он родился просто, как говорит пословица: ни в мать, ни в
отца, а в проезжего молодца».