Неточные совпадения
В казачьи времена атаманы да есаулы в нашу родну реченьку зимовать заходили, тут они и дуван дуванили, нажитое на Волге добро, значит, делили… теперь и званья нашей реки не стало: завалило ее, голубушку, каршами, занесло замоинами [Замоина — лежащее в
русле под песком затонувшее дерево; карша, или карча, — то же самое, но поверх песка.], пошли по ней
мели да перекаты…
— Известно что, — отвечал Артемий. — Зачал из золотой пушки палить да вещбу говорить — бусурманское царство ему и покорилось. Молодцы-есаулы крещеный полон на
Русь вывезли, а всякого добра бусурманского столько набрали, что в лодках и положить было некуда: много в воду его
пометали. Самого царя бусурманского Стенька Разин на кол посадил, а дочь его, царевну, в полюбовницы взял. Дошлый казак был, до девок охоч.
— «И бысть попущением Божиим, грех ради наших, — протяжно читает старик, — прииде нечестивый и безбожный царь Батый на
Русь воевать; грады и веси разоряше, огнем их пожигаше, людие
мечу предаваше, младенцев ножом закалаше, и бысть плач великий!..»
— Я Матвей Хомяк! — отвечал он, — стремянный Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского; служу верно господину моему и царю в опричниках. Метла, что у нас при седле, значит, что мы
Русь метем, выметаем измену из царской земли; а собачья голова — что мы грызем врагов царских. Теперь ты ведаешь, кто я; скажи ж и ты, как тебя называть, величать, каким именем помянуть, когда придется тебе шею свернуть?
Неточные совпадения
Довольно демон ярости // Летал с
мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало на
Руси! // Над
Русью оживающей // Святая песня слышится, // То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею, души сильные // Зовет на честный путь.
Подъезжая к крыльцу,
заметил он выглянувшие из окна почти в одно время два лица: женское, в чепце, узкое, длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдаванские тыквы, называемые горлянками, из которых делают на
Руси балалайки, двухструнные легкие балалайки, красу и потеху ухватливого двадцатилетнего парня, мигача и щеголя, и подмигивающего и посвистывающего на белогрудых и белошейных девиц, собравшихся послушать его тихоструйного треньканья.
Пока «Секрет» шел
руслом реки, Грэй стоял у штурвала, не доверяя руля матросу — он боялся
мели. Пантен сидел рядом, в новой суконной паре, в новой блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал никакой связи между алым убранством и прямой целью Грэя.
Приезжаете на станцию, конечно в плохую юрту, но под кров, греетесь у очага, находите летом лошадей, зимой оленей и
смело углубляетесь, вслед за якутом, в дикую, непроницаемую чащу леса, едете по
руслу рек, горных потоков, у подошвы гор или взбираетесь на утесы по протоптанным и — увы! где романтизм? — безопасным тропинкам.
«Что бы у ней такое?» — пробормотал Ракитин, вводя Алешу за руку в гостиную. Грушенька стояла у дивана как бы все еще в испуге. Густая прядь темно-русой косы ее выбилась вдруг из-под наколки и упала на ее правое плечо, но она не
заметила и не поправила, пока не вгляделась в гостей и не узнала их.