Неточные совпадения
— Сироток жалко мне, тятя, — трепетным голосом ответила девушка, припав к
плечу названого родителя. — Сама сирота, разумею… Пошлет ли Господь им
родную мать, как мне послал? Голубчик тятенька, жалко мне их!..
— Отпусти ты меня, тятенька, — тихо заговорила Настя, подойдя к отцу и наклоня голову на
плечо его. — Походила б я за тетенькой и, если будет на то воля Божия, закрыла б ей глаза на вечный покой… Без
родных ведь лежит, одна-одинешенька, кругом чужие…
Помнил он ребячество, помнил, как изо дня в день держали его впроголодь, а водили в обносках, что от ветхости с
плеч родных детей сваливались.
— Житье на всем готовом, жалованья — сколько запросишь. Дело вести без учету, без отчету, все как сыну
родному доверю… Что же?.. Чего молчишь?.. Аль язык отсох!.. Говори, отвечай! — сильно тряся за
плечи Василья Борисыча, говорил Патап Максимыч.
Неточные совпадения
— Не шути этим, Борюшка; сам сказал сейчас, что она не Марфенька! Пока Вера капризничает без причины, молчит, мечтает одна — Бог с ней! А как эта змея, любовь, заберется в нее, тогда с ней не сладишь! Этого «рожна» я и тебе, не только девочкам моим, не пожелаю. Да ты это с чего взял: говорил, что ли, с ней, заметил что-нибудь? Ты скажи мне,
родной, всю правду! — умоляющим голосом прибавила она, положив ему на
плечо руку.
«Телеграмма» вернулась, а за ней пришла и Нюрочка. Она бросилась на шею к Самойлу Евтихычу, да так и замерла, — очень уж обрадовалась старику, которого давно не видала. Свой,
родной человек… Одета она была простенько, в ситцевую кофточку, на
плечах простенький платок, волосы зачесаны гладко. Груздев долго гладил эту белокурую головку и прослезился: бог счастье послал Васе за родительские молитвы Анфисы Егоровны. Таисья отвернулась в уголок и тоже плакала.
Ее толкали в шею, спину, били по
плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное. Но глаза ее не угасали и видели много других глаз — они горели знакомым ей смелым, острым огнем, —
родным ее сердцу огнем.
— А я в получку новые куплю! — ответил он, засмеялся и вдруг, положив ей на
плечо свою длинную руку, спросил: — А может, вы и есть
родная моя мать? Только вам не хочется в том признаться людям, как я очень некрасивый, а?
— Как это нынешние девушки нисколько себя не берегут, отцы мои
родные! Если уж не бога, так мирского бы стыда побоялись! — восклицала она, пожимая
плечами.