Неточные совпадения
На иных акциях,
пожалуй, столько не получишь.
Поспорь эдак Аксинья Захаровна с сожителем о мирском, был бы ей окрик,
пожалуй, и волосник бы у ней Патап Максимыч поправил. А насчет скитов да лесов и всего эдакого духовного — статья иная, тут не муж, а жена голова. Тут Аксиньина воля; за хульные словеса может и лестовкой мужа отстегать.
— Как святят, так и святил. На Николин день Коряга в попы поставлен. Великим постом,
пожалуй, и к нам приедет… «Исправляться» у Коряги станем, в моленной обедню отслужит, — с легкой усмешкой говорил Патап Максимыч.
— Эту бы,
пожалуй, и не надо. Больно озорна.
— Засыпь,
пожалуй, — сказал Патап Максимыч. — А к именинам надо будет в городе цветочного взять, рублев этак от шести. Важный чай!
— Пустого не мели, — отрезал Патап Максимыч. — Мало пути в Никифоре, а
пожалуй, и вовсе нет, да все же тебе брат. Своя кровь — из роду не выкинешь.
По весне,
пожалуй, самому сплыть туда придется, осмотреть все, хозяйство завести.
Смолкла Прасковья, оглядываясь и будто говоря: «Да ведь я так, я,
пожалуй, и не стану реветь». Вспомнила, что корову доить пора, и пошла из избы, а меньшая сестра следом за ней. Фекла ни гугу, перемывает у печи горшки да Исусову молитву творит.
— Мы бы,
пожалуй, и приняли, — сказала Манефа.
— Поставили, матушка, истинно, что поставили, — говорила Евпраксия. — На Богоявленье в Городце воду святил, сам Патап Максимыч за вечерней стоял и воды богоявленской домой привез. Вон бурак-от у святых стоит. Великим постом Коряга,
пожалуй, сюда наедет, исправлять станет, обедню служить. Ему, слышь, епископ-от полотняную церковь
пожаловал и одикон, рекше путевой престол Господа Бога и Спаса нашего…
— Ан вот не угадала, — весело сказал ей Патап Максимыч. — У меня женишок припасен. Любо-дорого посмотреть!.. Вон на материных именинах увидишь… первый сорт. Просим, Настасья Патаповна, любить его да
жаловать.
— Разве заказано тебе оделять нищую братию? Нищие нищими, столы столами, — сказал Патап Максимыч. — Слава Богу, у нас с тобой достатков на это хватит. Подавай за Настю,
пожалуй, чтоб Господь послал ей хорошего мужа.
— Да разве сохнуть тебе? — сказала Фленушка. — Надо же вас свести; жива быть не хочу, коль не сведу. Надо и его пожалеть.
Пожалуй, совсем ума решится, тебя не видаючи.
— Некогда мне с тобой балясы точить, — молвила Фленушка. —
Пожалуй, еще Матрена из бани пойдет да увидит нас с тобой, либо в горницах меня хватятся… Настасья Патаповна кланяться велела. Вот кто… Она по тебе сокрушается… Полюбила с первого взгляда… Вишь глаза-то у тебя, долговязого, какие непутные, только взглянул на девку, тотчас и приворожил… Велишь, что ли, кланяться?
— А баба-то,
пожалуй, и правдой обмолвилась, — сказал тот, что постарше был. — Намедни «хозяин» при мне на базаре самарского купца Снежкова звал в гости, а у того Снежкова сын есть, парень молодой, холостой; в Городце частенько бывает.
Пожалуй, и в самом деле не свадьба ль у них затевается.
Так у Алексея дело спорилось, что,
пожалуй, не лучше ли, чем при покойнике Савельиче.
—
Пожалуй, — молвил Патап Максимыч, — только уж ты сама сторгуйся и деньги отдай, после сочтемся. Теперь в город за покупками еду, послезавтра домой ворочусь и тотчас за тобой подводу пришлю. Сама приезжай и лося вези.
Одно гребтит на уме бедного вдовца: хозяйку к дому сыскать не хитрое дело, было б у чего хозяйствовать; на счастье попадется,
пожалуй, и жена добрая, советная, а где, за какими морями найдешь родну мать чужу детищу?..
— Ну,
пожалуй, сорокатравчатой, коли от сорока недугов она целит, — молвил Иван Григорьич и, налив рюмку, посмотрел на свет, поклонился хозяину, потом хозяйке и выпил, приговаривая...
А тут еще после ужина Груня,
пожалуй, зачнет приставать, зачнет выпытывать.
— Полно ты, — уговаривала крестницу Никитишна. — Услышат,
пожалуй… Ну уж девка! — проворчала она, отходя от Насти и покачивая головой. — Кипяток!.. Бедовая!.. Вся в родителя, как есть вылита: нраву моему перечить не смей.
Да и то сказать: примешься сам-от замаливать, да, не зная сноровки, еще пуще,
пожалуй, на душу-то нагадишь.
— Наше дело лесное, — самодовольно отвечал Патап Максимыч. — У генералов обедать нам не доводится, театров да балов сроду не видывали; а угостить хорошего человека, чем Бог послал, завсегда рады. Пожалуйте-с, — прибавил он, наливая Снежкову шампанское.
— Наше дело лесное, по-нашему, это вовсе немного. Пожалуйте-с.
Министры скачут, генералы, полковники, все: «Патап Максимыч, во дворец
пожалуйте…» И выходит наше красно солнышко…»
Из семейных о провинности Матрены Максимовны никто не узнал, кроме матери. Отцу Платонида побоялась сказать — крутой человек, насмерть забил бы родную дочь, а сам бы пошел шагать за бугры уральские, за великие реки сибирские… Да и самой матери Платониде досталось бы,
пожалуй, на калачи.
— Голодом помереть не помрем, пирогов да всякой всячины у нас,
пожалуй, на неделю хватит, — спокойно отвечал Патап Максимыч.
В самом деле, волки никак не смели близко подойти к огню, хоть их, голодных, и сильно тянуло к лошадям, а
пожалуй, и к людям.
До света оставаться в таком положении было нельзя: тогда,
пожалуй, и костры не помогут да не хватит и заготовленного валежника и хвороста на поддержание огня.
— То и говорю, что высоко камешки кидаешь, — ответил Артемий. — Тут вашему брату не то что руки-ноги переломают, а
пожалуй, в город на ставку свезут. Забыл аль нет, что Паранькин дядя в головах сидит? — сказал Артемий.
— Кого Господь даровал? — спросил дядя Онуфрий. — Зиму зименскую от чужих людей духу не было, на конец лесованья гости
пожаловали.
— Ялокшинский зимняк отсель рукой подать, — молвил дядя Онуфрий, — каких-нибудь верст десяток, и того не будет,
пожалуй. Только дорога не приведи Господи. Вы, поди, на санях?
— А то, что с волочками отсель на Ялокшу вам не проехать. Леса густые, лапы на просеки рублены невысоко, волочки-то,
пожалуй, не полезут, — говорил дядя Онуфрий.
— Ой, ваше степенство, больно ты охоч его поминать! — вступился дядя Онуфрий. — Здесь ведь лес, зимница… У нас его не поминают! Нехорошо!.. Черного слова не говори… Не ровен час —
пожалуй, недоброе что случится… А про каку это матку вы поминаете? — прибавил он.
«Экой дошлый народец в эти леса забился, — сам про себя думал Патап Максимыч. — Мальчишка, материно молоко на губах не обсохло, и тот премудрость понимает, а старый от Писанья такой гораздый, что,
пожалуй, Манефе — так впору».
— Кое время дома живем, храм Божий не забываем, оно,
пожалуй, хоть не каждо воскресенье ходим, потому приход далеко, а все ж церкви не чуждаемся.
— Верст восемь, а может, и десять, а
пожалуй, и побольше наберется, — отвечал дядя Онуфрий. — Какие здесь версты! Дороги немерены: где мужик по первопутке проехал — тут на всю зиму и дорога.
Потерял терпенье Патап Максимыч. Так и подмывает его обойтись с лесниками по-свойски, как в Осиповке середь своих токарей навык… Да вовремя вспомнил, что в лесах этим ничего не возьмешь,
пожалуй, еще хуже выйдет. Не такой народ, окриком его не проймешь… Однако ж не вытерпел — крикнул...
— Глядели, — заговорили лесники. — Волочки — ничего, гожие, циновкой крыты, кошмой подбиты — рубля три на монету каждый стоит…
пожалуй, и больше… Клади по три рубля с тремя пятаками.
— А чтоб никому обиды не было, — решил дядя Онуфрий. — Теперича, как до истинного конца дотолковались, оно и свято дело, и думы нет ни себе, ни нам, и сомненья промеж нас никакого не будет. А не разберись мы до последней нитки, свара,
пожалуй, в артели пошла бы, и это уж последнее дело… У нас все на согласе, все на порядках… потому — артель.
— Коли Петряй вам нужен,
пожалуй, иного выбирайте, мне все едино…
— Нельзя того, господин купец, — отвечал Артемий. — Другим станет обидно. Ведь это,
пожалуй, на ту же стать пойдет, как по другим местам, где на хозяев из-за ряженой платы работают…
— Обидно этак-то, господин купец, — отвечал Артемий. —
Пожалуй, вот хоть нашего дядю Онуфрия взять… Такого артельного хозяина днем с огнем не сыскать… Обо всем старанье держит, обо всякой малости печется, душа-человек: прямой, правдивый и по всему надежный. А дай-ка ты ему волю, тотчас величаться зачнет, потому человек, не ангел. Да хоша и по правде станет поступать, все уж ему такой веры не будет и слушаться его, как теперь, не станут. Нельзя, потому что артель суймом держится.
— Пой,
пожалуй, — сказал Патап Максимыч.
«Тридцать лет, говорит, с годиком гулял я по Волге-матушке, тридцать лет с годиком тешил душу свою молодецкую, и ничем еще поилицу нашу, кормилицу я не
жаловал.
Не
пожалую, говорит, Волгу-матушку ни казной золотой, ни дорогим перекатным жемчугом,
пожалую тем, чего на свете краше нет, что нам, есаулы-молодцы, дороже всего».
— Сказал же про клады, где зарыты, и в каком месте золотая пушка лежит. Вот бы вырыть-то, Яким Прохорыч,
пожалуй бы, лучше приисков дело-то выгорело.
— Съезди,
пожалуй, к своему барину, — молвил паломник. — Только не проболтайся, ради Бога, где эта благодать родится. А то разнесутся вести, узнает начальство, тогда нам за наши хлопоты шиш и покажут… Сам знаешь, земля ведь не наша.
— По мне,
пожалуй, для че не съездить, — сказал Патап Максимыч. — Да что это за отец Михаил?
— Этак,
пожалуй, старцы нас и не пустят, подумают, опять разбойники нагрянули, — сказал Патап Максимыч.