Зажгла Никитишна свечи перед иконами и вышла вместе с канонницей… Все переглянулись, догадались… Аксинья Захаровна села у изголовья дочери и, прижавшись к Груне, тихо плакала. Патап Максимыч, скрестив руки, глаз не
сводил с лица дочери.
Неточные совпадения
У Насти от сердца отлегло. Сперва думала она, не узнала ль чего крестнинькая. Меж девками за Волгой, особенно в скитах, ходят толки, что иные старушки по каким-то приметам узнают, сохранила себя девушка аль потеряла. Когда Никитишна, пристально глядя в
лицо крестнице, настойчиво спрашивала, что
с ней поделалось, пришло Насте на ум, не умеет ли и Никитишна девушек отгадывать. Оттого и смутилась. Но, услыхав, что крестная речь
завела о другом, тотчас оправилась.
Стоит у могилки Аксинья Захаровна, ронит слезы горькие по
лицу бледному, не хочется расставаться ей
с новосельем милой доченьки… А отец стоит: скрестил руки, склонил голову, сизой тучей скорбь покрыла
лицо его… Все родные, подруги, знакомые стоят у могилы, слезами обливаючись… И только что певицы келейные пропели «вечную память», Устинья над свежей могилою новый плач
завела, обращаясь к покойнице...
После кутьи в горницах родные и почетные гости чай пили, а на улицах всех обносили вином, а непьющих баб, девок и подростков ренским потчевали. Только что сели за стол, плачеи стали под окнами дома… Устинья
завела «поминальный плач», обращаясь от
лица матери к покойнице
с зовом ее на погребальную тризну...
По отпусте, приникнув
лицом к дочерниной могиле, зарыдала Аксинья Захаровна;
завела было голосом и Параша, да как-то не вышло у ней причитанья, она и замолкла… Приехавшая без зова на поминки знаменитая плачея Устинья Клещиха
с двумя вопленницами
завела поминальный плач, пока поминальщики ели кутью на могиле.
Неточные совпадения
Спустили
с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На нем сюртук
с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе //
Лицо имел, особенно // Когда
сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!
То же самое думал ее сын. Он
провожал ее глазами до тех пор, пока не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его
лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего
с ним,
с Вронским, и ему ото показалось досадным.
Она положила обе руки на его плечи и долго смотрела на него глубоким, восторженным и вместе испытующим взглядом. Она изучала его
лицо за то время, которое она не видала его. Она, как и при всяком свидании,
сводила в одно свое воображаемое мое представление о нем (несравненно лучшее, невозможное в действительности)
с ним, каким он был.
Раздался звонок, прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они производили; прошел и Петр через залу в своей ливрее и штиблетах,
с тупым животным
лицом, и подошел к ней, чтобы
проводить ее до вагона.
Вронский в эти три месяца, которые он
провел с Анной за границей, сходясь
с новыми людьми, всегда задавал себе вопрос о том, как это новое
лицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею частью встречал в мужчинах какое должно понимание. Но если б его спросили и спросили тех, которые понимали «как должно», в чем состояло это понимание, и он и они были бы в большом затруднении.