Неточные совпадения
Притом же у него расколом дружба и знакомство с
богатыми купцами держались, кредита от раскола больше было.
Отец тысячник выдаст замуж в дома
богатые, не у квашни стоять, не у печки девицам возиться, на то будут работницы; оттого на белой работе да на книгах больше они и сидели.
— Самарский… Мужик
богатый: свои гурты из степи гоняет, салотопленый завод у него в Самаре большущий, в Питер сало поставляет. Капиталу сто четыре тысячи целковых, а не то и больше; купец, с медалью; хороший человек. Сегодня вместе и вечерню стояли.
Два сына у него да три ли, четыре ли дочери, две-то замужем за казанскими купцами, за
богатыми.
Марья Гавриловна, купеческая вдова из
богатого московского дома, своим коштом жившая в Манефиной обители и всеми уважаемая за богатство и строгую жизнь, не поехала в гости к Чапуриным.
Угощенье у него бывало на широкую руку, мужик был
богатый и тороватый, любил народ угостить и любил тем повеличаться.
На радостях, что на крещенском базаре по торгам удача выпала, а больше потому, что сватовство с
богатым купцом наклевывалось, Патап Максимыч задумал построить столы не в очередь.
— В достаточных обителях точно — деньжонки кой-какие водятся, говорить про то нечего, а по бедным не
богаче сирот живут.
Рассохиных взять: совсем захудела обитель, а какая в стары годы была
богатая.
— Зачала Лазаря! — сказал, смеясь, Патап Максимыч. — Уж и Рассохиным нечего есть! Эко слово, спасенная душа, ты молвила!.. Да у них, я тебе скажу, денег куча; лопатами, чай, гребут. Обитель-то ихняя первыми
богачами строена. У вас в Комарове они и хоронились, и постригались, и каких за то вкладов не надавали! Пошарь-ка у Досифеи в сундуках, много тысяч найдешь.
— Оно точно, братец, в прежнее время Рассохиных обитель была
богатая, это правда и по всему христианству известно, — сказала Манефа.
— Эту тошноту мы вылечим, — говорил Патап Максимыч, ласково приглаживая у дочери волосы. — Не плачь, радость скажу. Не хотел говорить до поры до времени, да уж, так и быть, скажу теперь. Жениха жди, Настасья Патаповна. Прикатит к матери на именины… Слышишь?.. Славный такой, молодой да здоровенный, а
богач какой!.. Из первых… Будешь в славе, в почете жить, во всяком удовольствии… Чего молчишь?.. Рада?..
Люди
богатые, тысячники, не делают «помочей».
На «толоку» народ собирать ему тоже не стать: мужик
богатый, к тому же тороватый, горд, спесив, любит по́чет: захочет ли миром одолжаться?..
— Как не слыхать! — ответил Петруха, весело вертя колесо, двигавшее три станка. — Столы, слышно, хозяин строить задумал. Пантелея Прохорыча завтра в Захлыстино на базар посылают свежину да вино искупать. Угощенье, слышь, будет
богатое. Ста полтора либо два народу будут кормить.
— Куда, чай, в дом! — отозвался Чалый. — Пойдет такой
богач к мужику в зятьях жить! Наш хозяин, хоть и тысячник, да все же крестьянин. А жених-то мало того, что из старого купецкого рода, почетный гражданин. У отца у его, слышь, медалей на шее-то что навешано, в городских головах сидел, в Питер ездил, у царя во дворце бывал. Наш-от хоть и спесив, да Снежковым на версту не будет.
— Верю, тятя, — молвила Настя. — Только вот что скажи ты мне: где ж у него был разум, как он сватал меня? Не видавши ни разу, — ведь не знает же он, какова я из себя, пригожа али нет, — не слыхавши речей моих, — не знает, разумна я али дура какая-нибудь. Знает одно, что у
богатого отца молодые дочери есть, ну и давай свататься. Сам, тятя, посуди, можно ли мне от такого мужа счастья ждать?
— Ведь не ты же, тятя, первый зачал, — продолжала Настя. — Не станешь же ты у
богатых купцов своим дочерям женихов вымаливать. Не такой ты человек, дочерей не продашь.
Случается, и это бывает нередко, что родители жениха и невесты, если не из
богатых, тайком от людей, даже от близкой родни, столкуются меж себя про свадьбу детей и решат не играть свадьбы «честью», во избежание расходов на пиры и дары.
Там к
богатому барину пристроилась, в коровницы нанялась.
Езжала Никитишна и к матерям обительским обеды готовить, когда, бывало, после Макарья, купцы
богатые, скитские «благодетели», наедут к матерям погостить, побаловать, да кстати и Богу помолиться.
— Где по здешним местам жениха Настасье сыскать! — спесиво заметил Чапурин. — По моим дочерям женихов здесь нет: токари да кузнецы им не пара. По купечеству хороших людей надо искать… Вот и выискался один молодчик — из Самары, купеческий сын,
богатый: у отца заводы, пароходы и торговля большая. Снежковы прозываются, не слыхала ли?
Мавре было все равно. Ей хоть сейчас с татарином ли, с жидом ли повенчаться, а Микешка по старой вере был крепок. Частенько потом случалось, что в надежде на
богатого зятя, Патапа Максимыча, к нему в кабаках приставали вольны девицы да мирские вдовицы: обвенчаемся, мол. У Микешки один ответ на таки речи бывал...
И благословение Божие почило на добром человеке и на всем доме его: в семь лет, что прожила Груня под покровом его, седмерицею достаток его увеличился, из зажиточного крестьянина стал он первым
богачом по всему Заволжью.
«Вот, думает, сижу я здесь разряженная, разукрашенная напоказ жениху постылому, сижу с отцом, с матерью, с гостями почетными, за
богатым угощеньем: вкруг меня гости беседу ведут согласную, идут у них разговоры веселые…
Не каменными стенами, не
богатыми церквами красовалась обитель та, — красовалась она старческими слезами, денно-нощными трудами, постом да молитвой…
— Вот вы тысячники, богатеи: пересчитать только деньги ваши, так не один раз устанешь… А я что перед вами?.. Убогий странник, нищий, калика перехожий… А стоит мне захотеть, всех миллионщиков
богаче буду… Не хочу. Отрекся от мира и от богатства отказался…
Ты сыщешь, а
богатый золотопромышленник из-под носу его у тебя выхватит, к своим рукам приберет, а тебя из тайги-то взашей, чтоб и духа твоего там не было.
— Это Снежковы приехали, — сказал он, —
богатые купцы самарские, старик-от мне большой приятель. Денег куча, никаких капиталов он не пожалеет на разведки. Сказать ему, что ли?
— Я вам, сударыня Аксинья Захаровна, про одного моего приятеля расскажу, — продолжал старик Снежков. — Стужин есть, Семен Елизарыч, в Москве. Страшный
богач: двадцать пять тысяч народу у него на фабриках кормится. Слыхали, поди, Патап Максимыч, про Семена Елизарыча? А может статься, и встречались у Макарья — он туда каждый год ездит.
— Да что ты… Полно!.. Господь с тобой, Яким Прохорыч, — твердил Патап Максимыч, удерживая паломника за руку. — Ведь он
богатый мельник, — шутливо продолжал Чапурин, — две мельницы у него есть на море, на окияне. Помол знатный: одна мелет вздор, другая чепуху… Ну и пусть его мелют… Тебе-то что?
— А летом, — продолжал он, — Стужины и другие
богатые купцы из наших в Сокольниках да в парке на дачах живут. Собираются чуть не каждый Божий день вместе все, кавалеры, и девицы, и молодые замужние женщины. Музыку ездят слушать, верхом на лошадях катаются.
Потому Снежков и был уверен, что рассказ про житье
богатых московских старообрядцев будущему свату по мысли придется, — но такая судьба ему выпала, — оборвался…
За Волгой, в лесах, в Черной рамени, жил-был крестьянин,
богатый мужик. У того крестьянина дочка росла. Дочка росла, красой полнилася. Сама белая, что кипень, волосы белокурые, а брови — черный соболь, глаза — угольки в огне…
— Вот, Авдотьюшка, пятый год ты, родная моя, замужем, а деток Бог тебе не дает… Не взять ли дочку приемную, богоданную? Господь не оставит тебя за добро и в сей жизни и в будущей… Знаю, что достатки ваши не широкие, да ведь не объест же вас девочка… А может статься, выкупят ее у тебя родители, — люди они хорошие,
богатые, деньги большие дадут, тогда вы и справитесь… Право, Авдотьюшка, сотвори-ка доброе дело, возьми в дочки младенца Фленушку.
Стоит только землю лопатой копнуть, и такое тут богатство, что целый свет можно бы
обогатить.
— Ветлужские прииски
богаче сибирских — верь моему слову, — сказал Стуколов. — Гляди…
Монастырь был
богатый, и братия весело поживала во всяком довольстве и даже избытке.
Попав на дорогу, Сережа с пути не свернул. Вышел из него человек умный, сильный духом, работящий. Кончив учение, поступил он на службу на сибирские казенные заводы, а потом работал на золотых промыслах одной
богатой компании.
В тайгах нашлись
богатые россыпи, и он, как участник в деле, в короткое время стал
богачом…
Известно, что во все времена винных откупов ни один раскольник (а между ними много
богачей) не осквернил рук прибытком от народной порчи.
Это был один из самых
богатых и самых строгих скитов.
Давно лесом поросло старинное жилье
богатых и влиятельных старообрядцев; но остатки гряд, погребных ям, заросших бурьяном могил и двенадцать надгробных камней до сих пор видны на урочище, прозванном «Смольяны»…
Пребывание в некоторых обителях лиц из высших сословий, не прекращавшееся со времен смоленских выходцев, а больше того тесные связи «матерей» с
богатыми купцами столиц и больших городов возвышали те обители перед другими, куда поступали только бедные, хотя и грамотные крестьянки из окрестных селений.
Каждая скитская артель жила подаяниями
богатых старообрядцев, щедро даваемыми за то, чтобы «матери хорошенько молились».
Под именем «канонниц», или «читалок», скитские артели отправляли в Москву и другие города молодых белиц к
богатым одноверцам «стоять негасимую свечу», то есть день и ночь читать псалтырь по покойникам, «на месте их преставления», и учить грамоте малолетних детей в домах «христолюбивых благодетелей».
Вскоре после «Соловецкого сиденья» на Каменном Вражке поселился пришлый из города Торжка
богатый старообрядец, по прозвищу Комар. По имени его и скит прозвали Комаровым. Сначала тут было четыре обители, к концу прошлого столетия было их до сорока, а жителей считалось до двух тысяч.
С
богатыми дарами щедрого фаворита воротился смиренный инок в леса заволжские и на Каменном Вражке, в Комаровском скиту, построил обитель, прозванную по имени его Игнатьевою.
Тогда же пришла на Каменный Вражек Манефа Старая. Была она из купеческого рода Осокиных, города Балахны,
богатых купцов, имевших суконную фабрику в Казани и медеплавильные заводы на отрогах Урала. Управляющие демидовскими заводами на Урале были ей также свойственники. Когда Осокины стали дворянами, откинулись они от скита раскольничьего, обитель обедняла, и обитель Осокиных прозвалась обителью Рассохиных. Бедна и скудна была, милостями матери Манефы только и держалась.
Но самою
богатою, самою знатною обителью стала обитель Манефы Новой, оттого, что в ней прочно основано было общежительство, строги были уставы общины и не видано, не слыхано было про какие-нибудь от них отступления.