Неточные совпадения
Аксинья Захаровна так и обомлела на
месте. Матушка Манефа, сидя, перебирала лестовку и творила
молитву.
Трапеза кончилась, отец будильник с отцом чашником собрали посуду, оставшиеся куски хлеба и соль. Игумен ударил в кандию, все встали и, стоя на
местах, где кто сидел, в безмолвии прослушали благодарные
молитвы, прочитанные канонархом. Отец Михаил благословил братию, и все попарно тихими стопами пошли вон из келарни.
Проводя игуменью, все стали вокруг столов. Казначея мать Таифа, как старейшая, заняла
место настоятельницы. Подали в чашках кушанье, Таифа ударила в кандию, прочитали
молитву перед трапезой, сели и стали обедать в строгом молчании. Только один резкий голос канонницы, нараспев читавшей житие преподобного Ефрема Сирина, уныло раздавался в келарне.
— Слава тебе, Господи!.. Благодарю Создателя!.. — набожно перекрестясь, молвила Манефа. — Эки дела-то!.. Эки дела!.. — продолжала она, покачивая головой. — В обители, во святом
месте, взамен
молитвы да поста, чем вздумали заниматься!.. Себя топят и других в омут тянут… Всем теперь быть в ответе!.. Всем страдать!..
— Не диковина, а чудное Божие дело, — сказал на то грамотей. — Те столбы, что в небе «багрецами наливаются», сходятся и расходятся, не другое что, как праведных
молитва… Кто таковы те праведники, в коем
месте молятся, нам, грешным, знать не дано, но в поучение людям, ради спасения душ наших, всякому дано телесными очами зрети, как праведная
молитва к Богу восходит…
Вспомните, сколь много
молитв с сих
мест вознеслось к престолу Царя Небесного!..
Теми
молитвами место святится…
Неточные совпадения
Оставшись в одном белье, он тихо опустился на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых
местах белье, он встал, с
молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.
Райский сунул письмо в ящик, а сам, взяв фуражку, пошел в сад, внутренне сознаваясь, что он идет взглянуть на
места, где вчера ходила, сидела, скользила, может быть, как змея, с обрыва вниз, сверкая красотой, как ночь, — Вера, все она, его мучительница и идол, которому он еще лихорадочно дочитывал про себя — и
молитвы, как идеалу, и шептал проклятия, как живой красавице, кидая мысленно в нее каменья.
— Ты там нужнее. Там миру нет. Прислужишь и пригодишься. Подымутся беси,
молитву читай. И знай, сынок (старец любил его так называть), что и впредь тебе не здесь
место. Запомни сие, юноша. Как только сподобит Бог преставиться мне — и уходи из монастыря. Совсем иди.
Тогда я подумал, что глядеть не надо: таинственное явление совершится проще, — крылья будут лежать на том
месте, где я молился. Поэтому я решил ходить по двору и опять прочитать десять «Отче наш» и десять «Богородиц». Так как главное было сделано, то
молитвы я теперь опять читал механически, отсчитывая одну за другой и загибая пальцы. При этом я сбился в счете и прибавил на всякий случай еще по две
молитвы… Но крыльев на условленном
месте не было…
Кровь бросилась мне в голову. Я потупился и перестал отвечать… В моей груди столпились и клокотали бесформенные чувства, но я не умел их выразить и, может быть, расплакался бы или выбежал из класса, но меня поддержало сознание, что за мной — сочувствие товарищей. Не добившись продолжения
молитвы, священник отпустил меня на
место. Когда я сел, мой сосед Кроль сказал: